– Я у врагов одалживаться не собираюсь.
– Оно так, дочка, но вечно скрываться невозможно. Сколько ты еще продержишься? Вы даже не можете с Сергеем расписаться, пока ты бегаешь от правосудия. И знаешь, у меня создалось впечатление, что Николай Петрович заинтересован, чтобы с тобой все было в порядке. Мне кажется, ты могла бы ему довериться.
– Я не хочу иметь с ним дела.
– Папа говорит то же самое. Когда Николай Петрович звонит, он бросает трубку.
– Правильно делает.
– Но я-то с ним поговорила. Из его намеков я поняла, что твое дело получило огласку среди его знакомых и общественное мнение не в его пользу. Он должен вытащить тебя, чтобы реабилитироваться, так я это поняла.
– Но я не собираюсь строить свои планы, исходя из удобства Николая Петровича. У него был шанс помочь мне, он им не воспользовался.
– Викуля, подумай еще. Позвони ему сама. Я уверена, он организует суд в твою пользу, только это невозможно, пока ты в бегах.
Они еще немного поговорили и распрощались. В Петербурге восемь утра, маме пора на работу.
Оказывается, у ее бывшего свекра есть совесть! Он поверил, что Вика заработала на дом и машину сама, и ужаснулся несправедливости развода.
Но все же что-то удерживало Вику от того, чтобы вернуться и принять его помощь. Она не боялась обмана с его стороны. За шесть лет брака с Андреем она убедилась, что слово свекра крепкое.
Но она живет не в лесу. Не в Средневековье. Ее судьба должна быть в руках закона, а не зависеть от прихоти власть имущих. Она не доверяет закону, поэтому в бегах. Но будь она проклята, если сдастся на милость людей, не имеющих права ее судить.
Без надежды на справедливый суд ей пришлось судить себя самой. Она себя оправдала. Но больше она никому не позволит этого делать.
Шел уже второй час ночи, и Сергей собрался уходить. Как обычно, они прощались в прихожей – шепотом, в темноте, чтобы не разбудить Неймана. Сергей уже взялся за ручку двери, но вдруг замер.
– Вить, а давай поцелуемся?
– Зачем это?
– Не знаю… Так… по старой памяти.
– Может, по старой памяти и в постель ляжем?
В темноте прихожей ничего нельзя было разглядеть, но Вика почувствовала, как он улыбается.
– Не так хотел сказать. В память о том, что было. Давай?
– Глупости! Прошлое не вернешь, хоть обцелуйся.
– Да. Не вернешь. Но и не отберешь. Давай на секунду в него заглянем… Оно ведь наше с тобой, ничье больше.
Она промолчала. В прихожей вдруг стало необыкновенно тихо. Время вздохнуло и остановилось, когда она осторожно положила руку на плечо Сергея. Он снял фуражку, помешкал и смущенно пристроил ее на электроплитку. Неловко, медленно протянул к ней руки и обнял. Сначала осторожно, а потом крепко прижал к себе. Губы его коснулись ее губ и замерли в нерешительности. Вика храбро поцеловала его сама. Не нужно бояться своего прошлого. Она почувствовала, как рука, державшая ее за талию, налилась теплой тяжестью. Он жадно припал к ее губам. Ноги едва держали ее.
Таял лед времени. Исчезали годы, прожитые врозь. Она тянулась к нему и проникала в него, возвращаясь туда, где только и могло биться ее сердце.
Сергей бережно поцеловал ее последний раз и отпрянул.
Вика поспешно опустила руки. Шаг назад.
– Прости, – шепнул он. – Я немножко потерял голову… Прости…
– Не извиняйся.
– Ты не сердишься?
– Все в порядке. – Она невесело усмехнулась. – Иногда приятно тряхнуть стариной. Но это ничего не меняет, правда?
– Да, ничего.
– Что было, то прошло, Сережа. – Господи, раньше она никогда так его не называла! – Иди домой.
Закрыв за ним дверь, Вика бессильно упала на диван.
Вот и все. Зачем он затеял этот поцелуй? Хотел убедиться, что больше не влюблен, что самая близкая близость не будоражит его. Поставил эксперимент, не думая о ее чувствах. Да и почему он должен о них думать? Она столько раз повторяла, что не любит его!
«И не люблю, – решительно сказала себе Вика. – Просто меня тянет к нему, как скитальца тянет к надежному убежищу.
Дело не в том, что он не хочет меня как женщину. Он хочет».
Но нашел в себе силы отказаться от нее, понимая, что делить постель без любви будет оскорбительно для них обоих. И от этого ей так больно…
Наконец на связь вышел Балахонов. Он, неофит компьютерных технологий, требовал общения в видеорежиме, и Вика, хоть приходилось платить за трафик, не могла отказать себе в удовольствии наблюдать его физиономию.
– Вика, это шандец! – завопил он, едва появившись на экране.
– Леша, стоп! Спокойно расскажи все по порядку. Во-первых, как Тося?
– Тьфу-тьфу. Прооперировали нормально, теперь ждем, когда протез приживется. Она тебе привет передает.
– Она еще в больнице?
– Пока да, но обещали скоро выпустить. Спасибо вам, кстати, за икру.
– Не за что. Как же ты, бедный, справляешься?
– Мама помогает. Я, честно говоря, не ждал от нее такой прыти. С детьми сидит, будто подменили человека. Но об этом потом. Вика, у меня убойные новости! Ты сейчас упадешь!
– Сгораю от нетерпения услышать.
Балахонов выдержал эффектную паузу.
– Есть правда на земле! – наконец с пафосом произнес он.
– Это не новость. Давай по существу.
– По существу. Знаешь, кого я вчера пользовал на дежурстве? Ни за что не догадаешься!
Вика прикинула варианты:
– Или Гинзбург, или следователя.
Алексей надулся.
– С тобой неинтересно. Второе.
– Да ну!
– Короче, спускаюсь я в приемник, смотрю – сидит! С пробитой башкой! По идее его должен был травматолог смотреть, но я нашего голубчика у него вымолил. Он не сильно сопротивлялся, у него и так огромная очередь была. Я следака взял, повел в смотровую. Говорю: «Ох, а вы знаете, лечить-то вас некому. Врачей нет. Все за взятки сидят». И он, чувствую, прибздел. Хорошо быть вершителем судеб в уютном кабинете, а тут – ночь на дворе, и ты, раненный в голову, один на один с неадекватным доктором. Потом, конечно, через суд врача накажешь, но здоровье-то не вернешь. Тем более у него ситуация нехорошая – пьяное ДТП.
– Да ты что! – Следователь произвел на Вику впечатление сугубо положительного человека.
– На самом-то деле ничего страшного. У него на даче кончилась вода, решил до колонки доехать и завалился в кювет. И тут среди ночи набежали неизвестные доброжелатели, вызвали ГАИ, его на «скорой» в больницу притащили. Он думал, с двух бутылок пива ничего не будет, а вот поди ж ты…