– Ну и что?
– Не знаю, но кому-то столетия спустя понадобилось спрятать несколько разрозненных страниц. Я правильно поняла? – обратилась я к молчавшему Марку. – Эти страницы идут не подряд?
– Нет, – ответил Марк. Он разложил страницы на столе, внимательно просмотрел текст и минуту спустя уложил их в правильном порядке. – Вот так они располагались в оригинале. Эти шесть страниц, – он показал на стопку в центре, – идут подряд, а первая и последняя – нет. То есть между первой страницей и основным текстом не хватает несколько листов. То же самое можно сказать и о последней.
– Короче, мусор. Можно, конечно, попытаться продать их какому-нибудь коллекционеру как раритет, но уж больно они неаккуратно написаны. Вон, буквы так и скачут: то большие, то маленькие. Не могли ровненько написать?
Я еще раз посмотрела на текст. Ритка верно заметила: некоторые буквы и в самом деле были крупнее остальных, причем это было не в начале предложения, как у нас принято, а в произвольном порядке. Иногда даже в середине слова. Но так было не на всех страницах. Только на первой и последней.
– А что, если это шифр? – предположила я. – Давайте попробуем выписать все большие буквы. Марк знает латынь и попытается прочесть. Вдруг получится?
Мое предложение поддержали. В результате получилась длинная строка, на которую в нетерпении уставились три пары глаз.
– Никакая это не латынь, – подала голос Ритка. – Самый что ни на есть французский. Может, я чего не так поняла, но смысл текста просто невероятный.
Она примолкла, словно не решаясь произнести вслух то, что у нее получилось. Тогда Марк пришел ей на помощь и отчетливо произнес по-французски получившуюся фразу. Моих познаний хватило, чтобы уловить жутковатый смысл послания:
«Царь мира дьявол, князь тьмы»…
– Ничего себе Евангелие! – присвистнула Ритка.
– Каким образом в священный текст могла попасть подобная гадость? – встревоженно спросил Марк, почему-то глядя на Риту.
– Это ты меня спрашиваешь? – взвилась она. – Это ваши французские предки намудрили, у них и выясняй. У нас в России такого отродясь не водилось.
– Действительно, абсурд какой-то получается, – сказала я. – Ничего не понимаю.
– Тут и понимать нечего, – усмехнулась Ритка. – Сидел какой-нибудь тогдашний писарь, кропал текст, заскучал и для смеха зашифровал эту ересь, так сказать, на память потомкам. Позднее кто-то обнаружил хулиганскую выходку, выдрал испорченные страницы, но уничтожить не решился, – Евангелие все-таки, – ну и зарыл поглубже!
– Объяснение правдоподобное, – кивнула я. – Но почему вместе с испорченными в ларце лежали и совершенно безобидные страницы?
– Не знаю, – вздохнула Ритка. – Ну что, дальше расшифровывать будем?
Мы молчали, опасаясь, что на второй странице окажется еще что-нибудь похлеще. Но в конце концов любопытство взяло верх, и мы принялись за расшифровку.
В результате наших стараний появилась еще одна фраза:
«Это сокровище принадлежит королю Дагоберу и городу Сиону».
– Ура! – запрыгала Ритка. – Все-таки есть сокровище! Я так и знала!
– Подожди радоваться, – остановила ее я. – Ничего же не ясно. Кто такой король Дагобер, Марк?
– Не знаю, – развел Марк руками. – Никогда о таком не слышал.
– И чему вас только в университете учат! – не удержалась от язвительного замечания Ритка. Марк огорченно вздохнул и уставился на свои кроссовки.
– Вторая загадка, – продолжала я, – это Сион. Если я не ошибаюсь, Сион – это Иерусалим. Но ведь мы во Франции, а не в Израиле?
Ни Марк, ни Ритка не могли придумать подходящего объяснения. Наши коллективные страдания были прерваны Габриэлой. Она заглянула в дверь и сообщила, что нас хочет видеть какой-то мужчина.
– Что за церемонии? – удивилась Ритка. – Скажите ему, пусть заходит.
Когда неизвестный посетитель появился на пороге нашей комнаты, я буквально остолбенела: передо мной стоял тот самый толстяк, которого я видела возле церкви. Ритка тоже узнала его.
– Э, да это тот самый тип, что крутился возле телефонной будки. Вот так встреча! – вполголоса сказала она.
Теперь, когда я смогла рассмотреть толстяка получше, его внешность удивила меня еще больше, чем в первый раз. У него было необычное лицо: полустарик-полуребенок. Пухлые розовые щеки, удивленно приподнятые брови, маленький рот и яркие голубые глаза, с любопытством изучающие нас сквозь круглые стекла старомодных очков. Совершенно седые, но по-прежнему густые волосы были взлохмачены, словно никогда не знали расчески.
Со своей одеждой, насколько я могла судить, толстяк обращался весьма бесцеремонно: светлые льняные брюки на коленях были испачканы, словно их хозяин только что ползал по земле. Шляпа, которую он держал в руках, выглядела настолько мятой, что трудно было сказать, какой формы она была, пока не попала в руки странного человечка.
– Простите за незваный визит, милые дамы, – начал толстяк, явно испытывая смущение, – и позвольте представиться: Михаил Семенович Тапельзон, профессор истории.
– Вы – тот самый Тапельзон, знаменитый исследователь ордена «храмовников»? – не поверила я.
– Вы совершенно правы, моя дорогая. Тот самый. Рад, что моя скромная работа привлекла ваше внимание.
– Это известный историк, его работы широко известны у нас и за рубежом, – пояснила я ничего не понимающей Ритке. – Я использовала ваши книги в своей дипломной работе, – с благодарностью сообщила я профессору. – Но как вы оказались здесь, в этой деревушке? Отдыхаете?
– Нет, к сожалению или к счастью, – работаю, – улыбнулся профессор.
– Здесь?! В этой деревушке? Ведь ваша область – тамплиеры!
– Именно поэтому я здесь, – кивнул он. – Я имею в виду и Рене ле Шато, и ваше милое жилище.
Я перестала соображать, о чем речь, и ждала дальнейших разъяснений.
– Я плохо представлял, каким образом мне удастся объяснить вам цель моего визита… – начал профессор Тапельзон. – Но к счастью, среди вас оказалась эта милая барышня, которая знакома с моими работами, и мне будет намного проще.
Мы все еще ничего не понимали.
– Стыдно признаться, но я наблюдал за вами сегодня утром. О, это произошло совершенно случайно, прошу мне поверить. Но, так или иначе, я видел, как вы вынесли из башни Магдалины некий предмет, а проделанная мной работа позволяет мне предположить, что это – величайшая ценность, я имею в виду научную ценность, хотя…
– Послушайте, – перебила Ритка вконец запутавшегося профессора, – возможно, Антонина и правда читала книги профессора Тапельзона, но где доказательства, что вы и есть этот профессор? Я видела, как вы шпионили за мной, и вы наверняка в курсе, что возле башни произошло двойное убийство. Я понятия не имею, кто вы такой, и имею право думать все, что мне угодно. Например, что вы имеете отношение к этим убийствам, а теперь пытаетесь заполучить то, что по каким-то причинам не смогли забрать сразу. Докажите, что я не права?