– Дальше идет собственно Плач, который имеет столь же мало общего с вариантом господина Левика, как и все остальное, – автоматически пояснила Анна.
Красота, верность, совершенство,
Милосердие, благородная Простота
Здесь лежат, став пеплом.
Смерть теперь стала гнездом Феникс,
А верное сердце Голубя
Обрело покой в вечности.
Они не оставили потомства,
Но это не признак их бессилия.
Это был целомудренный брак.
Что-то кажется верностью, но ее больше нет.
Красота хвалится, но это не она.
Верность и красота погребены здесь.
К этой урне пусть направятся те,
Кто верен, кто справедлив.
Об этих умерших птицах вздохнет молящийся.
William Shake-speare – Уильям Потрясающий копьем.
– Знаете, почему-то в дословном переводе вся эта история совсем не похожа на – как ты сказал? – метафору, – призналась Анна. – По-моему, это самый настоящий некролог, где настоящие имена скрыты под птичьими масками.
– Это абсолютно бездоказательно! – возмутился Снежко. – С чего ты взяла?
– Фу, какое занудство! – сморщила носик Анна. – Я догадалась.
– Она догадалась! – по-бабьи всплеснул руками Саша. – Как мило! Ей не нужны доказательства, мотивы, причины. В этом вся беда! Женщина не ищет доказательств. Она догадывается!
– А большой и сильный мужчина обязан приложить для того же самого титанические усилия своего ума, да?
– Естественно.
– По-моему, Аня не так уж далека от истины, – не дала разгореться драке Ярослава Викторовна. – Очень похоже, что Шекспир имел в виду совершенно конкретную супружескую пару…
– Которая жила в сознательно-целомудренном браке и одновременно отошла в мир иной, сгорев на костре? – закончил за нее Саша. – Вы правда в это верите? Я лично – нет!
– Давайте лучше попробуем подумать, какие ассоциации вызывают эти птичьи клички, – предложила Яся. – Вот, например, орел почти в открытую назван королем. Давайте оставим это как версию. Лебедь, скорее всего, действительно священник – непременный участник погребальной церемонии того времени. Думаю, эту птицу выбрали из-за того, что по легенде лебедь, предчувствуя свою смерть, поет в первый и последний раз в жизни. В тексте поэмы об этом сказано прямо.
– А кто тогда ворон? Или, того хуже, «визгливый посланец дьявола»? – мрачно спросил Саша. – Есть версии?
Аня и Яся молчали.
– Я и не говорила, что будет легко. Просто эти аналогии – наша единственная ниточка к пониманию действительной ценности поэмы, – пожала плечами Ярослава Викторовна. – Мы можем попытаться проследить связь птичьих имен с реальными историческими личностями и выяснить, о ком идет речь. Подбирая клички, Шекспир наверняка исходил из личных качеств тех, кто скрывался под маской. То, что лежит на поверхности, только подтверждает это.
– Если следовать вашей логике, – не желал сдаваться Снежко, – то имя Феникс вообще не имеет никакого смысла.
– Почему это? – подбоченилась Аня.
– Да потому, что это бесполое существо – не мужчина и не женщина. Средний род. Ясно, деревня?
– Не хами! – Анна больно шлепнула его по руке. – Так не бывает.
– Бывает. Книжки читать надо, желательно умные. Феникс вообще существует в единственном варианте. Ему попросту не с кем спариваться.
– А где он живет? – спросила Яся. – Действительно в Аравии?
– Действительно, – неохотно подтвердил Саша.
– Вот видишь!
– Ничего я не вижу. Феникс – легенда.
– Ясно же, что Феникс – птица сказочная, потому и выбран главным персонажем, чтобы до читателя дошло: все это сказка и не более того.
– Но ведь остальные птицы вполне реальны, – не согласилась Анна. – У них есть свои особенности.
– А Феникс живет пятьсот лет. Это ты имела в виду?
– Но Феникс, чтобы возродиться, действительно сгорает на погребальном костре, который готовит для себя сам, – проявила эрудицию Яся.
– Ну и как вы представляете себе это в реальности? – Он покачал головой. – Даже для шестнадцатого века это чересчур.
– А вот в Индии… – начала было Анна.
– Это, – Саша постучал пальцем по книге, – написано и издано не в Индии. Давайте играть по правилам. В Лондоне ничего подобного не было, и быть не могло. Точка. Вопрос закрыт.
– А что, если попробовать посмотреть на Феникса с другой стороны? – неожиданно предложила Ярослава Викторовна.
– У него есть другая сторона?
– Естественно. Все в мире имеет две стороны, а то и больше. Разве ты этого не знал, Саша? Особенность Феникса в том, что он – один-единственный на всем белом свете. Именно поэтому он частенько использовался в литературе как символ уникальности личности. Возможно, прототипом жены являлась именно такая женщина или ее считали таковой.
– В чем же ее уникальность? – спросила Аня.
– Этого я, разумеется, не знаю, но что-то особенное в ней было, и Шекспир это отметил, назвав Фениксом. Хотя, возможно, так считал и не он один.
– Тем лучше. Все это надо проверить, – решительно заявила Анна. – Я чувствую, что в этой необычной паре вся загвоздка.
– Женская интуиция! – закатил глаза Снежко.
– Считай как хочешь. Я сама этим займусь, и твое одобрение мне не требуется. У нас не так уж мало исходных данных: муж и жена, она – неповторимая, он – верный и любящий. Его символизирует Голубь, а эта птица выделяется именно такими качествами. Они умерли в один день или сразу друг за другом и похоронены вместе. Самосожжение тут, скорее всего, ни при чем, но в их смерти было что-то таинственное…
– Возможно, самоубийство, – подсказала Яся.
– Да. Еще эти люди имели благородное происхождение – какие-нибудь графья-князья…
– А это с какой стати? – не удержался от вопроса Саша.
– С такой, что на похороны кухарки и плотника король вряд ли явится. И вряд ли им посвятит поэму великий Шекспир. Кстати, Лебедь тоже птица благородная, царственная. Так что не удивлюсь, если отпевал их священник самого высокого ранга.
– Одно из двух: или самоубийство, или отпевание, – продолжал вредничать Снежко. – Самоубийство в шестнадцатом веке не приветствовалось.
– Разберемся. Остается узнать только дату, когда был издан сборник, и…
Анна лихо открыла титульный лист и замерла с открытым ртом.
Даты не было.
– Тебя что-то смущает? – ехидно посочувствовал Саша. Аня растерянно хлопала глазами. Уголки губ опустились вниз, как у обиженного ребенка.
– Ну просто детский сад какой-то, – крякнул Саша и отвел глаза, буркнув: – Только не реви. Книжку выпустили в 1601 году.