Грач, явно желая поскорее свернуть разговор, но не зная, как сделать это вежливо, сказал:
— Передайте метрдотелю, чтоб сделал вам пятидесятипроцентную скидку на любое блюдо.
Анна вскинула бровь и холодно поинтересовалась:
— За что такая честь?
Тон Анны чуть смутил Грача.
— Ну… — Он пожал грузными плечами. — Вы же отказались от шампанского. А я не люблю оставаться в долгу. Всего доброго.
Рувим Иосифович вежливо склонил голову, сунул в рот погасшую трубку и удалился — величественный и элегантный.
Анна удивленно посмотрела ему вслед и подумала о том, что так вежливо ее еще никто не «отшивал».
Между хозяином отеля и горничной была любовная связь, в этом нет никаких сомнений. Что, в принципе, неудивительно, учитывая смазливую внешность девушки. Мужчины таких не пропускают.
А, ладно. Не стоит об этом думать. Лучше пойти в бар и выпить бокал мартини.
Анна откинула со лба прядку волос и бодро зашагала к лифту.
3
Подходя к барной стойке, Анна стала свидетельницей забавного происшествия. Официант, тот самый, который отказался утром от бутылки шампанского, о чем-то задумавшись, налетел на одного из постояльцев отеля. Поднос официант удержал, но часть какого-то коктейля выплеснулась гостю на рубашку.
— Черт! — выругался постоялец.
Официант засуетился.
— Простите, я все вытру!
Он поставил поднос на барную стойку и, вынув из стаканчика салфетку, принялся тереть ею пятно на рубашке постояльца. Пятно, как и следовало ожидать, не только не исчезло, а разрослось и приобрело замысловатые очертания.
Постоялец посмотрел на пятно, ухмыльнулся и проговорил со злой насмешливостью:
— Да ты художник! Может, принесешь фломастеры и вместе порисуем?
Официант отдернул руку от пятна и растерянно моргнул. Анне стало жалко парня, и она решила прийти ему на помощь.
— Рубашку еще можно отстирать, — сказала она. — Уверена, что здесь есть прачечная.
Постоялец скользнул по ее лицу быстрым взглядом и дернул щекой:
— Да черт с ней, с рубашкой. Переживу. Но если этот болван еще раз на меня что-нибудь опрокинет, я сниму ремень и как следует его выпорю. Слышишь, парень? Поверь мне, я это сделаю.
Анна улыбнулась. Мужчина, конечно, гневался, но гнев его был каким-то напускным.
— Идите, — сказала Анна официанту и легонько толкнула его в спину.
Официант, совсем растерявшись, послушно засеменил в подсобное помещение. Мужчина проводил его взглядом, что-то пробормотал и покачал головой. Встретившись глазами с Анной, едва заметно усмехнулся.
— Меня зовут Анна, — неожиданно для себя представилась она.
— Коренев. Егор.
— Очень приятно. — Ноздри Анны уловили приятный запах парфюма, исходящий от мужчины. — «Кензо»? — спросила она, весело прищурившись.
Коренев слегка покраснел.
— «Дюпон», — ответил он, и Анна не без удовольствия уловила в его резком голосе нотки смущения.
— Я люблю, когда от мужчин пахнет хорошим парфю…
В кармане у мужчины зазвонил телефон.
— Извините, — буркнул он и, на ходу доставая из кармана трубку, направился в сторону холла.
Но не прошло и десяти секунд, как у Анны появился новый собеседник. Рядом с барной стойкой остановился невысокий, щеголевато одетый брюнет. У него было красивое лицо и ярко-алые губы.
— Простите, мне сказали, что вы писатель, — проговорил брюнет бархатистым голосом.
— В некотором роде. А что?
Он улыбнулся.
— Писатели — люди образованные. Поэтому я… Простите, забыл представиться. Меня зовут Альберт. Альберт Алмазов.
— Анна Умнова.
Брюнет поцеловал Анне руку и улыбнулся:
— Очень приятно. Скажите, Анна… в этом районе бывают смерчи?
— Смерчи? — Анна задумалась. — Да, бывают. Как раз в начале осени. А вы видели?
Альберт вздохнул (как показалось Анне — с явным облегчением) и промокнул лоб черным шелковым платком.
— Да. Или что-то подобное. Но ведь смерчи, кажется, бывают только над морем? На суше не появляются?
— Иногда они выходят и на берег, — сказала Анна. — Но при этом теряют свою силу и быстро гаснут.
— Хорошо. — Брюнет улыбнулся, блеснув полоской белоснежных зубов. — Хорошо, что гаснут. Знаете, Анна, я собираюсь совершить небольшой набег на ресторан. Не хотите составить мне компанию?
— Нет, но за приглашение спасибо.
— Жаль. Я никогда не беседовал с настоящим писателем. Мы ведь еще увидимся?
— Само собой.
Альберт приподнял фетровую шляпу и двинулся в сторону ресторана. Анна повернулась к барной стойке, чувствуя облегчение из-за того, что наконец-то осталась одна, и проговорила, обращаясь к бармену:
— Будьте добры, бокал белого мартини.
4
Виталий Евгеньевич Балога отхлебнул из бутылки газировку и еще крепче прижал телефон к уху.
«Почему этот мерзавец не отвечает? — думал он, с тоской вслушиваясь в протяжные гудки. — Уж не случилось ли чего?»
Он отключил связь и бросил телефон на кровать. Затем устало опустился рядом, взъерошил пальцами редкие волосы и уставился в стену.
Двенадцать лет бухгалтерского стажа. Ни одного просчета, ни одного проступка за все эти годы. Безупречная работа, кристальная честность. И что взамен? Ноль. Какой-нибудь прохвост за это время сделал бы себе блестящую карьеру. Все, что нужно, — вовремя подлизаться. Но Виталий Евгеньевич никогда не умел подлизываться. И на глаза начальству не лез. Зачем? Надо просто хорошо и честно делать свое дело. Начальство само заметит тебя, ведь не идиоты же сидят наверху!
Однако не заметили. Человек, проработавший в фирме двенадцать лет, преданный ей сердцем и душой, оказался невостребованным. Его списали в утиль, когда пришло время уступить место «молодому и перспективному». Какая мерзость.
Виталий Евгеньевич почувствовал острое желание выпить. Но пить было нельзя. Нужно оставаться трезвым, по крайней мере ближайшие два дня. Вот потом, когда он будет далеко от этого чертового отеля и от этой чертовой страны, он расслабится!
Балога усмехнулся и покосился на шкаф, где лежал кейс.
Конечно же, у него будет все. Все, что есть в жизни мерзавцев, которые поставили на нем крест, и даже больше! Хорошая выпивка, дорогая машина, усадьба на берегу моря или озера. И, конечно, женщины! Блондинки, азиатки, чернокожие — любые, каких он только пожелает.
И он будет проделывать с ними то же, что проделывают со своими подругами мускулистые самцы в порнофильмах. Только грубее, извращеннее, грязнее.