Мануэль улыбнулся и стал ещё более холоден и официален.
— Не искажайте мои слова, мистер Вулф. Я не собираюсь предъявлять вам претензии, просто прошу объяснить некоторые ваши заявления, которые я считаю недопустимыми. Я имею на это право, как сын человека, который уже в летах. Я никогда ещё не видел моего отца таким напуганным, и напугали его вы. Вы сказали ему, что причиной смерти Барстоу была клюшка, которую тот взял у моего отца.
— Да, сказал. И это правда.
— Значит, вы признаётесь, что сказали это? Но ведь это абсурд! Ваш помощник, который, как я понимаю, записывает наш разговор, надеюсь, запишет ваше признание. Я никогда не верил в выдумку об отравленной игле, убившей Барстоу. А сейчас верю ещё меньше. Какое вы имеете право сочинять подобные небылицы и причинять душевные страдания сначала семье Барстоу, а теперь и моему отцу? Это действия, дающие основания для судебного преследования, не так ли? Мне придётся посоветоваться со своим адвокатом. Это неправомерные действия с вашей стороны, и они должны быть немедленно пресечены.
— Не знаю, — задумчиво произнёс Вулф, а я отдал должное наблюдательности и уму Мануэля, сообразившего в первые же пять минут, чем я занимаюсь за своим столом. Не многим это удавалось.
Вулф выпил пиво и вытер платком губы.
— Я, право, не знаю, можно ли подобные действия считать неправомерными. Думаю, убийца сможет предъявить мне обвинение в клевете. Но, кажется, вы не это имели в виду, не так ли?
— Я имел в виду лишь одно. — Маленькие глазки Мануэля превратились в точки. — Этому следует положить конец.
— Но, мистер Кимболл, — запротестовал Вулф, — дайте мне шанс оправдаться! Вы обвинили меня в изобретении всяких нелепостей. Но я ничего не изобретал. Изобретение, выдающееся, оригинальное, я бы сказал талантливое — а я слов на ветер не бросаю, — принадлежит не мне. Я обнаружил его случайно. Если бы всё, что вы мне сказали, прозвучало из уст самого изобретателя, я бы посчитал его скромнейшим из людей. Нет, сэр, не я изобрёл эту злосчастную клюшку.
— Её никто не изобретал. Где она, покажите мне её?
— Увы. — Вулф повернул руки ладонями вверх. — Но я надеюсь увидеть её.
— Где доказательства того, что она существует?
— Игла, которая была с силой выброшена из неё в момент удара по мячу и застряла в теле Барстоу.
— Гм. Почему именно из клюшки и при первом ударе?
— Чисто случайно совпало, что в этот момент пролетела оса, и Барстоу решил…
— Не убедительно, мистер Вулф. — В маленьких, пристально глядящих на Вулфа глазках Кимболла была насмешка. — Именно это я называю небылицами. Если у вас нет других доказательств, кроме этого, повторяю, я имею право потребовать, чтобы вы взяли свои слова обратно. Сегодня утром я был у мистера Андерсона, окружного прокурора в Уайт-Плейнс. Он разделяет моё мнение. Я требую, чтобы вы взяли свои слова обратно и извинились перед моим отцом. А также перед семьёй Барстоу, если вы им об этом сказали, а я подозреваю, что вы сделали это.
Вулф медленно покачал головой и, помолчав, с сожалением промолвил:
— Очень плохо, мистер Кимболл.
— Согласен. Но вы сами заварили кашу, вам и расхлёбывать.
— Вы неправильно поняли меня. Я имел в виду, очень плохо, что вам придётся иметь дело со мной. Я, пожалуй, единственный в этой части света человек, с которым вам не справиться, несмотря на вашу смелость и ум. Вам чертовски не повезло, что я оказался вашим оппонентом. Однако каждый из нас поставил перед собой задачу, соразмерную его силам. Прошу простить, что избрал обход с фланга, ибо вы не пожелали встречи лицом к лицу. Сомневаюсь, что вы сами верили в успех своей лобовой атаки на меня. Едва ли вы такого плохого мнения обо мне. Просто вам хотелось скрыть истинную цель вашего прихода, а она, похоже, в том, чтобы разузнать, какие у меня доказательства и насколько они веские. Однако вы и без этого уже знаете о них, иначе как бы я смог предугадать то, что показало вскрытие? Прошу, дайте мне закончить. Да, мне известно когда, где и кем была изготовлена клюшка с вмонтированным пусковым устройством. Я знаю, где сейчас находится тот, кто изготовил её. Я знаю, какими будут ответы на моё объявление, которое я поместил сегодня утром. Вы, должно быть, уже читали его.
Ни единый мускул не дрогнул на лице Мануэля, не изменился голос, когда он наконец заговорил, глядя прямо в глаза Вулфу:
— Если всё это вам уже известно, в чём я, однако, позволю себе усомниться, не следует ли вам передать эту информацию окружному прокурору?
— Да, следует. Вы хотите, чтобы я сделал это?
— Хочу ли я? Разумеется, если она у вас имеется.
— Хорошо. — Вулф укоризненно погрозил ему пальцем. — Я сейчас скажу вам, мистер Кимболл, что вам надо сделать. Этим вы окажете мне услугу. По дороге домой вы завернёте к мистеру Андерсону и расскажете об имеющейся у меня информации, а также посоветуете ему прислать кого-нибудь за ней. А теперь, прошу извинить, я опаздываю на ланч. Позвольте сделать вам комплимент: любого другого на вашем месте я попытался бы задержать ещё немного в надежде выведать побольше. Но в данном случае разумнее будет отправиться на ланч.
Мануэль уже встал.
— Хочу предупредить вас, мистер Вулф, что от вас я направляюсь прямо к адвокату. Он свяжется с вами.
Вулф кивнул.
— Разумеется, это лучший ход в данной ситуации. Самый простой, но и самый лучший. Ваш отец не понял бы вас, если бы вы этого не сделали.
Мануэль Кимболл повернулся и вышел. Я встал, чтобы соблюсти приличия и проводить его, но, когда я вышел в холл, его уже и след простыл.
Я вернулся в кабинет. Вулф, сидел, откинувшись в кресле и закрыв глаза.
— Этот парень, похоже, явился сюда, чтобы узнать, может ли он продолжать и далее, пока к концу недели не расквитается с собственным отцом.
Я сказал всё это довольно громко, чтобы разбудить шефа, если он заснул. Но Вулф, вздохнув, открыл глаза и помотал головой.
— Ланч, Арчи.
— Не раньше, чем через десять минут. Фриц вернулся только в час дня.
— Анчоусы с зеленью отвлекут нас.
Он встал, и мы проследовали в столовую.
Я знал, что за её порогом дела Барстоу — Кимболл на данный момент не существует. Вернее, не существует Вулфа, который этим делом занимается, по крайней мере, для меня. За столом, чрезмерный в еде, он был предельно скуп на слова. Вернувшись в кабинет, он снова уселся в кресло. Я же за своим столом приводил в порядок какие-то мелкие дела, но их было не так уж много. Я то и дело бросал взгляды на шефа, гадая, когда он снова вернётся к жизни. Несмотря на закрытые глаза он, видимо, чувствовал мои взгляды, потому что неожиданно вспылил:
— Чёрт побери! Да перестань ты шуршать своими бумажками!
Я встал.
— Так и быть, прощаю вам эту грубость. Но куда мне прикажете деваться? Вы что, язык проглотили?