Но запах был не единственным виновником создания общей неприглядной картины. Он скорее удачно дополнял ее, ложась яркими мазками поверх монотонной черно-бурой гаммы кособоких лачуг и заросших грязью проулков. Трущобы муромских пригородов на здешнем фоне представлялись Стасу не иначе как чистыми и опрятными.
– У вас везде такая благодать? – спросил он, пряча нос под воротник куртки.
– Что, пробирает? – усмехнулся Коллекционер и с шумом заполнил легкие ядовитым смрадом, будто не в силах надышаться. – Это Теша. Здесь она еще чистая относительно. Вот ниже по течению, там да-а-а. Привыкнешь.
Скоро показался и сам источник зловония, обозначенный полусгнившим деревянным мостом над круто уходящими вниз берегами.
– Твою же мать, – прогундосил Стас, идя по осклизлым бревнам вслед за охотником. – Что сюда сливают?
– Все, – ответил тот лаконично.
Сие емкое определение подтверждалось как запахом, так и внешним видом реки. Ее мутные воды, омывающие опоры моста метрах в двух под ногами, были окрашены в цвет, не сразу поддающийся определению. Желтовато-землистый с черными, извивающимися, будто черви, прожилками. Скопившаяся вдоль берегов коричневая пена укрывала груды разнокалиберного мусора, и не только.
– Что это? – указал Стас на крупный белесый предмет, выглядывающий из-под слоя отходов жизнедеятельности. – Труп? Едрена мать, точно. Это ж утопленник!
Коллекционер подошел к краю моста и, не проявляя особой заинтересованности, глянул вниз.
– Не знаю, утопленник или нет, но что труп – точно. Уже дня три как, – заключил он со знанием дела.
– Это нормально? – Стас, борясь с тошнотой, продолжал внимательно изучать колышущуюся вдоль берегов массу.
– Мм?
– Нормально, что трупы в реке рядом с жилыми домами плавают?
– Как тебе сказать? Вообще, разумеется, ненормально. Покойников тут сжигать принято. Но случаи-то всякие бывают. Пырнули да в реку бросили. А кому его оттуда доставать хочется? – Охотник потянул Стаса за рукав. – Ладно, пойдем. Больно ты впечатлительный.
– Кошмар, бля. У вас когда последняя эпидемия чумы была?
– Хрен знает, – пожал Коллекционер плечами. – Дизентерия случается, а про чуму не слышал. Тут народ закаленный. А ты, кстати, поменьше удивляйся. Всякого еще насмотришься. И на местных не глазей. Не любят они, когда пялятся.
Стас вопросительно поднял брови:
– С чего вдруг такая отчужденность? Я думал, что все мутанты – братья.
– Тебя с детства учили к словам цепляться?
– А тебя – вопросом на вопрос отвечать? Ты случайно не еврей?
Охотник вытаращил глаза и зашелся каркающим смехом.
– Еврей? – переспросил он, отдышавшись. – Может быть, может быть… Я бы ответил точнее, если б папа с мамой не забыли крошку-мутанта в помойной яме.
– У-у… Сирота… – делано огорчился Стас и смахнул невидимую слезу. – Я растроган.
– Только не разревись.
Смердящая Теша осталась позади, наедине со своими мертвецами. Охотник молча шагал по безлюдным проулкам, и Стас, пытаясь не ступать в особо подозрительные лужи, шел за ним. Вонь по мере отдаления от реки ослабевала, но об окончательном ее исчезновении не могло быть и речи. Судя по цвету и запаху жидкостей, хлюпающих под ногами на раскисшей земле, помои, а также содержимое ночных ваз жители Арзамаса имели обыкновение выливать прямо на улицу. Стас мысленно поблагодарил судьбу за то, что встреча с этим дивным местом была уготована ему не в разгар лета.
Черные, изъеденные гнилью коробки домов, казавшиеся издалека жалкими сараюшками, вблизи выглядели гораздо внушительнее, но не менее уродливо. Большинство имело два яруса. Фасады сверху украшались одним-двумя крохотными оконцами, нижние ярусы окон были лишены. Цельность стен там нарушали только низенькие двери, метра в полтора высотой. Многие дома были вымазаны странным черным веществом с матовой поверхностью, испещренной каплями подтеков. Иногда только снизу, реже полностью. Эти отталкивающего вида сооружения нависали с двух сторон над узким проулком, сдавливая его, будто тиски.
– А куда люди все делись? – поинтересовался Стас, оглядывая мрачные ряды плотно закрытых дверей.
– Люди? В этом районе людей нет. Только братья-мутанты, – усмехнулся Коллекционер. – А они по домам сидят. Кто бухой с утра, кто под наркотой, а кто и подох уже в конуре своей тихонько. Чего им тут зря говно месить? У кого работа есть, так они все к центру ближе двигают спозаранку, возвращаются за полночь. Так что если увидишь здесь днем прохожего – держи палец на спуске. Это либо нарик выполз дозу заработать, либо другой какой маргинал, голодом к лихому делу принужденный.
– Мило.
Проулок сделал крутой заворот, и впереди показались развалины типовых многоэтажек, радующие глаз относительной белизной. Впрочем, об их изначальной многоэтажности судить можно было лишь по знакомым очертаниям, возвышающимся от силы на десяток метров выше земли. Кое-где стены и вовсе сходили на нет, оползая вниз грудами колотого кирпича и бетона. Для жилья тут были пригодны разве что первые этажи да подвалы.
– Хреново сохранились, – кивнул Стас на белеющие впереди руины.
– А чего же ты хочешь? – удивился Коллекционер. – Полмегатонны – не хрен собачий. Удивительно, что это еще стоит.
– Какие мегатонны?
– Ну, епт… Станислав, ты не устаешь поражать меня своим невежеством. Это ж каждый ребенок знает. Бомбили Нижний, одна ракета отклонилась от курса и ебанула отсюда неподалеку. По крайней мере, я так слышал. Хотя, может, и специально целили. Кто его теперь разберет?
Коридор из черных халуп закончился, и охотник махнул рукой направо:
– Нам туда.
Стас замедлил шаг, глядя на открывшуюся панораму. Забранный в черные клещи трущоб, перед ним лежал пейзаж, не виданный ранее.
Рушащиеся довоенные многоэтажки были не редкостью. Такие покинутые людьми и медленно умирающие без должного ухода дома «украшали» окраины любого более-менее крупного города. Они дряхлели год за годом, покрывались трещинами, кренились, осыпались, хороня нижние этажи под прахом верхних. Но здесь все выглядело иначе. Огромная площадь была усыпана кирпичным крошевом, гигантскими веерами расходящимся от торчащих, словно гнилые пни, руин. Эти каменные барханы наслаивались один на другой, перетекали, сбивались кучами, встретив на пути железобетонную помеху фундамента. Десятки домов, целые улицы были попросту сметены ударной волной и развеяны, как сухой песок.
Но и тут жизнь, однажды сведенная под корень, снова дала ростки. Первые этажи, как и предполагал Стас, были жилыми. Из заложенных на две трети кирпичом окон торчали печные трубы, дымя и оставляя на стенах черные полосы копоти. Местами квартиранты обосновались и повыше, там, где это позволяла сохранность несущих конструкций. Ненужные стены разбирались, нужные – ремонтировались. Так многие дома-башни, скошенные обычно градусов под тридцать, приобретали вид пологой выщербленной лестницы из пары, реже тройки ступеней. Многоподъездным домам повезло меньше, особенно тем, что были обращены к эпицентру взрыва фронтально. Сейчас о них напоминали лишь длинные прямые курганы.