Он прошел к двери и посмотрел вокруг и в сторону коттеджа «У часовни». Нигде ни признака жизни. Придется пойти к коттеджу, а может быть, даже заглянуть в часовню. И то и другое здание, на его взгляд, как-то загадочно отдалились. Казалось, что ноги, причинявшие ему такую боль, больше ему не принадлежат. Поход к коттеджу займет довольно много времени. Дэлглиш вернулся к телефону.
— Пойду посмотрю, нет ли его в часовне или в коттедже, — сказал он и добавил: — Это может занять какое-то время. Я позвоню вам.
Его непромокаемая куртка висела на крыльце. Он натянул ее поверх халата и сунул босые ноги в уличные башмаки. Легкий утренний туман поднимался с дальней оконечности мыса, обещая еще один ясный день, воздух был душистым и влажным. Утренняя свежесть придала Дэлглишу бодрости, и ноги его ступали более твёрдо, чем он ожидал. Дверь коттеджа «У часовни» была не заперта. Он открыл ее и крикнул. Крик вызвал сильную боль в горле, но ответа не последовало. Пройдя через гостиную, Дэлглиш с трудом поднялся по деревянной лестнице — посмотреть в спальне. На кровати лежало покрывало. Отвернув его, он понял, что постель застелена.
Он не помнил, как прошел пятьдесят ярдов до часовни по усыпанной камнями траве. Не доходившая до притолоки дверь была закрыта на щеколду, и он на миг прислонился к ней, радуясь возможности отдохнуть.
А потом он поднял глаза и увидел лежащее на полу тело. Еще только открывая запор, Дэлглиш понял, что Бойд мертв. Он лежал на каменных плитах пола примерно в футе от импровизированного алтаря, левая рука высунулась из-под края ризы, бледные пальцы были согнуты, словно манили Дэлглиша подойти поближе. Ризу набросили, а возможно, и специально положили так, чтобы укрыть ею все тело, и сквозь зеленый шелк проглядывали темные пятна крови. Складной стул был раскрыт, на нем стояла длинная картонная коробка, из которой со всех сторон высовывалась папиросная бумага.
Теперь Дэлглиш стал действовать инстинктивно. Он не должен ничего касаться, пока не наденет следовательские перчатки. Шок придал ему силы, и он обнаружил, что, не замечая боли в ногах, почти бегом, хотя и спотыкаясь, возвращается к себе в коттедж. Там он подождал несколько секунд, чтобы успокоилось дыхание, и поднял трубку.
— Мэйкрофт, боюсь, у меня ужасная новость. Еще одна смерть. Убили Бойда. Я обнаружил его труп в часовне.
В ответ Дэлглиш услышал молчание, такое полное, что почти поверил в обрыв на линии. Он ждал. Потом раздался голос Мэйкрофта:
— Вы уверены? Это не несчастный случай? Не самоубийство?
— Я уверен. Это убийство. Мне нужно, чтобы все, кто есть на острове, были собраны вместе, и как можно скорее.
— Не вешайте трубку, пожалуйста, — сказал Мэйкрофт. — У меня тут Гай.
Послышался голос Стейвли:
— Руперт звонил вам, потому что у него было сообщение для вас обоих, — сказал он. — Боюсь, это сильно осложнит вашу работу. Выяснилось, что у доктора Шпайделя САРС, в просторечье — атипичная пневмония. Я предполагал такую возможность, когда отправлял его в Плимут, и диагноз подтвердился. Я не уверен, что вам удастся теперь получить подкрепление. Самое разумное — объявить на острове карантин. Я уже связался с властями по этому поводу. Мы с Рупертом сейчас звоним по всем телефонам, чтобы сообщить о случившемся, и соберем всех вместе, чтобы я мог объяснить с медицинской точки зрения характер заболевания и что следует делать. Для паники нет оснований. А ваша новость делает эту затруднительную ситуацию по-настоящему трагической. К тому же станет еще труднее справляться с медицинскими проблемами.
Слова Стейвли звучали как обвинение, а может быть, они и были обвинением. И кроме того, голос у Стейвли изменился. Дэлглиш никогда еще не слышал, чтобы в нем звучала такая спокойная и авторитетная уверенность. Он замолчал, но Дэлглишу были слышны их голоса. Мэйкрофт и Стейвли что-то обсуждали. Затем Гай снова взял трубку.
— А с вами все в порядке, коммандер? Вы вполне могли вдохнуть то, что выдохнул Шпайдель, подхватив его, когда он пошатнулся, да и потом, когда пошли отвести его в коттедж. Вы и Джо — она ведь за ним ухаживала — больше всех рискуете заболеть.
О себе он не говорил — незачем было. Дэлглиш спросил очень тихо:
— А каковы симптомы?
— Поначалу такие же, как у обычного гриппа, — высокая температура, боль в конечностях, потеря сил. Кашля может и не быть, он приходит позже.
Дэлглиш ничего не ответил, но его молчание говорило само за себя. Голос Стейвли зазвучал более настойчиво:
— Мы с Рупертом приведем автотележку. Тем временем постарайтесь не охлаждаться.
Дэлглиш снова обрел голос:
— Я должен срочно вызвать к себе коллег. Автотележка понадобится им. А я могу идти сам.
— Не смешите. Мы выезжаем.
Трубку положили. Теперь у него болели все члены тела, и он ощущал, как иссякают силы, будто сама кровь медленно истекает из его жил. Он опустился на стул и позвонил Кейт.
— Вы у Джаго? — спросил он. — Направляйтесь сюда как можно скорее. Реквизируйте автотележку и не позволяйте Мэйкрофту или Стейвли вас задержать. Ничего Джаго не говорите. У нас еще один труп — Адриан Бойд.
Пауза длилась одно мгновение. Кейт ответила:
— Да, сэр. Мы сейчас будем.
Дэлглиш щелкнул замком следственного чемоданчика, достал резиновые перчатки, натянул их на руки и пошел к часовне. Он всматривался в землю, по которой шел, ища необычные следы. Надежды отыскать на песчанистом дерне следы, которые поддавались бы опознанию, было мало, он их и не увидел. Войдя в часовню, он присел на корточки рядом с головой Бойда и осторожно приподнял ворот ризы. Нижняя часть лица Адриана была совершенно размозжена, правый глаз скрылся под вздувшейся коркой засыхающей крови. Левого глаза не было. Вместо носа торчали обломки костей. Дэлглиш осторожно пощупал шею Адриана, потом пальцы откинутой левой руки. Как может человеческая плоть быть такой холодной? Ладонь окоченела, также как и мышцы шеи. Rigor mortis [23] установилось полностью: очевидно, Бойд умер вчера вечером. Убийца, по всей вероятности, мог ждать его в часовне, или прятался в непроглядной тьме снаружи, или видел, как Бойд вышел из Кум-Хауса, и последовал за ним по тропе через мыс. Одна мысль была для Дэлглиша особенно горькой. Если бы только он простоял у двери своего коттеджа чуть дольше, он мог бы заметить еще одну человеческую фигуру, возникшую из темноты. И пока он разговаривал с Кейт и Бентоном, убийца, вероятно, уже делал свое страшное дело.
Он с трудом поднялся на ноги и встал у ног убитого. Было как-то сверхъестественно тихо, слышался лишь мерный шум моря. Дэлглиш слышал этот шум, но не осознавал, что это волны ритмично бьют в нерушимые гранитные скалы, а как бы вбирал вечные звуки моря в иной, более глубокий пласт сознания, чтобы они обратились в вечный плач о неизлечимых страданиях этого мира. Он думал, что человек, увидевший его столь неподвижно стоящим над телом убитого, мог бы решить, что он склоняет голову в глубоком почтении. В каком-то смысле так оно и было. Его переполняло чувство непереносимой печали, смешанное с ощущением провала, тяжкое бремя которого он вынужден будет принять, с которым ему придется отныне жить. Бойд не должен был умереть. И Дэлглиш не мог найти утешения, сколько бы ни повторял себе, что ведь не было ни малейшего повода подозревать, что после смерти Оливера кому-то еще может грозить опасность, что у него самого не было полномочий задержать подозреваемого на основании слабо обоснованных подозрений в его виновности, не было полномочий даже не позволить кому-то уехать с острова, не имея достаточных доказательств, чтобы обосновать арест. Он знал только одно: Бойд не должен был умереть. На острове мог быть только один убийца. Если бы он, Дэлглиш, раскрыл убийство Оливера за прошедшие три дня, Адриан Бойд остался бы жив.