Если ему суждено когда-нибудь уладиться. Если Брэдли говорил правду, то выясняется, что Лорример был убит в период от восьми сорока пяти, когда звонил его отец, до девяти часов одиннадцати минут или около того, когда автобус на Гайз-Марш тронулся с остановки «Чевишем». Таким образом, следы рвоты помогли определить время смерти и разрешить тайну звонка к миссис Бидуэлл. Но убийцу им эта улика указать не смогла. Если же Брэдли действительно невиновен, как он будет жить дальше, оставшись в этом ведомстве или даже уйдя из него, если дело не будет раскрыто?
Он проводил Мэссингема с Брэдли до машины и подождал, пока они не отправились в путь. Потом пошел пешком к Лаборатории Хоггата, куда и идти-то было чуть меньше километра. Ему не доставляло удовольствия предвкушение беседы с Хоуартом. Обернувшись, он увидел, что Сюзан Брэдли все еще стоит на крыльце с ребенком на руках глядя ему вслед.
– Я не собираюсь произносить навязшие в зубах общие места, виня во всем самого себя, – сказал Хоуарт. – Не считаю нужным с ложным смирением принимать на себя чужую ответственность. И тем не менее я должен был знать, что Брэдли на грани срыва. Подозреваю, что старый доктор Макинтайр не допустил бы такого происшествия в Лаборатории. А сейчас мне, пожалуй, лучше позвонить в Организационный отдел. Думаю, они сочтут, что ему надо пока побыть дома. В Биологическом отделе каждая пара рук на счету. Клэр Истербрук делает сколько может, выполняя то, что должен был выполнить Лорример, но есть какие-то пределы возможного. Сейчас она проводит анализы по делу о меловом карьере. Настаивает на том, чтобы снова сделать электрофорез. Я ее не виню: ведь это ей придется давать показания. Она может с уверенностью говорить только о самостоятельно полученных результатах.
Дэлглиш спросил, что же скорее всего произойдет с Клиффордом Брэдли.
– Ну, разумеется, поступит какая-то инструкция по поводу создавшейся ситуации. Как всегда в таких случаях. С ним обойдутся, найдя по возможности компромисс между необходимостью и человечностью. Если, конечно, вы не предполагаете арестовать его по обвинению в убийстве. Тогда с точки зрения администрации проблема решится сама собой. Кстати говоря, звонили из Отдела по связям с общественностью. У вас, очевидно, не нашлось времени просмотреть сегодняшние газеты. Некоторые из них очень шумят по поводу охраны лабораторий. «В безопасности ли образцы нашей крови?» А одна из воскресных газет поручила кому-то статью «Наука на службе у преступности». Между прочим, в Отделе хотели бы переговорить с вами. Они надеются организовать еще одну пресс-конференцию сегодня днем.
Когда Хоуарт ушел, Дэлглиш присоединился к сержанту Андерхиллу и занялся четырьмя огромными связками папок, которые принесла Бренда Придмор.
Поразительно, какое количество из шести тысяч дел и сколько экспонатов из почти двадцати пяти тысяч вешдоков, которые Лаборатория обрабатывала каждый год, имели в регистрационном номере цифры 18,40 или 1840. Дела приходили из всех отделов: Биологического, Токсикологического, Криминалистики, Исследования крови на содержание алкоголя, Транспортных средств. Практически все сотрудники Лаборатории выше старшего научного имели к ним отношение. Все дела, по всей видимости, были в абсолютном порядке. Дэлглиш по-прежнему был уверен, что таинственное телефонное сообщение – ключ к смерти Лорримера. Но казалось все более невероятным, что эти цифры, если старый мистер Лорример их правильно запомнил, хоть как-то связаны с регистрационными номерами дел.
К трем часам он решил отложить эти дела в сторону и посмотреть, не смогут ли физические усилия стимулировать деятельность его мозга. Давно пора пройти по территории имения и взглянуть на часовню Рена. Он уже было взял плащ с вешалки, как зазвонил телефон. Звонил Мэссингем из Гайз-Марша. Удалось выяснить, что за машина стояла на въездной аллее вечером в саду. Это была серая «кортина», принадлежавшая некоей миссис Морин Дойл. Миссис Дойл в настоящее время гостит у своих родителей в Илфорде, в графстве Эссекс, но она подтвердила, что это ее машина и что в вечер убийства машиной пользовался ее муж, детектив-инспектор Дойл.
Помещение для допросов в полицейском участке Гайз-Марша было маленьким, душным и тесным. Суперинтендент Мерсер, высокий и массивный, занимал гораздо больше места, чем полагалось, и Мэссингему казалось, что он к тому же и вдыхает гораздо больше воздуха, чем следовало бы. Из пяти присутствующих, включая стенографистку, по-видимому, один только Дойл чувствовал себя в своей тарелке и совершенно не был встревожен. Допрашивал его Дэлглиш. Мэссингем стоял спиной к окнам.
– Вчера вы были у Лаборатории Хоггата. Под деревьями справа от входа на земле обнаружены свежие следы ваших покрышек. Если вам угодно зря тратить свое и наше время, можете взглянуть на слепки.
– Я признаю, что это следы моих покрышек. Вечером в понедельник я на некоторое время припарковался под деревьями.
– Зачем?
Вопрос прозвучал так спокойно, был таким естественным, будто Дэлглиш просто по-человечески, искренне интересовался – зачем?
– Я был не один. – Он помолчал, потом добавил: – Сэр.
– Я очень надеюсь, ради вас самого, что вчера вечером с вами кто-то был. Даже алиби нескромного характера лучше, чем отсутствие алиби. Вы поспорили с Лорримером. Вы – один из немногих, кого он впустил бы в Лабораторию. И вы поставили свою машину под деревьями. Если вы не убивали Лорримера, зачем вы стараетесь убедить нас, что сделали это?
– Вы же и сами не верите, что это я его убил. Вы, вполне возможно, подозреваете или уже знаете, кто это сделал. И вы меня не запугаете, потому что я знаю – никаких улик у вас нет. Я взял «кортину» потому, что у моего «рено» полетело сцепление, а не потому, что я не хотел быть узнанным. До восьми вечера я был с сержантом Бийлом. Мы с ним опрашивали одного человека в Маддингтоне, его зовут Барри Тэйлор, а потом мы поехали еще к одному-двум ребятам, которые были на танцах в прошлый вторник. С восьми я ездил на машине один, и куда именно – это мое личное дело.
– Нет, если речь идет об убийстве. Разве вы сами не это объясняете подозреваемым, когда они пытаются дать вам в качестве успокоительного эту старую байку про неприкосновенность их личной жизни? Вам-то надо бы действовать поумнее, Дойл.
– Я не был в Лаборатории в среду вечером. Следы покрышек остались с того времени, когда я поставил там машину в понедельник.
– Покрышка «данлоп» на левом заднем колесе совсем новая. Ее поставили днем в понедельник в гараже Горринджа, а ваша жена забрала «кортину» только в среду, в десять утра. Если вы не заезжали в Лабораторию, чтобы поговорить с Лорримером, то что вы тогда там делали? И если то, что вы делали, не было противозаконным, почему вы поставили машину у самого въезда, да еще под деревьями?
– Если бы я заехал туда, чтобы убить Лорримера, я поставил бы ее в одном из гаражей позади здания. Это было бы гораздо безопаснее, чем оставлять «кортину» на въездной аллее. И приехал я туда уже после девяти. Я знал, что Лорример задержится, чтобы поработать над делом о меловом карьере, но не думал, что так поздно. Лаборатория была вся темная – ни огонька. А дело в том, раз вам так надо знать, что я подобрал женщину на перекрестке, чуть проехав Мэйни. Домой я не очень-то торопился, и мне нужно было отыскать местечко, где бы остановиться – чтобы укрыто было и спокойно. Территория Хоггата показалась мне вполне подходящим местом. Мы пробыли там с девяти пятнадцати до девяти пятидесяти. Никто из Лаборатории за это время не выходил.