Фокс, однако, отчетливо прочитал по выражению лица Эйми, что хотя он и считается другом, но уж точно не тем, которого здесь ждут. Когда дверь открылась, то оказался свидетелем, как привлекательность, свойственная молодой женщине, еще более подчеркнутая подобающим случаю зеленым платьем, блестящие глаза и розовые щечки, слегка вспыхнувшие в предвкушении ожидаемой встречи, заметно померкли, как бы подернутые дымкой разочарования, причем переход этот произошел не столь быстро, чтобы ускользнуть от искушенного взгляда детектива.
— Это всего-навсего я, — сказал он. — Извините!
Она постаралась исправить положение.
— О, я так рада! Как здорово… Я так на это надеялась… что вы пришли. Позвольте взять ваше пальто!
Фокс позволил повесить свое пальто на вешалку. Ему хватило и беглого взгляда, чтобы убедиться, что комната не так давно удостоилась особого внимания ее хозяйки: подушки на диване были тщательно взбиты и аккуратно расставлены, журналы и другие предметы на столе приведены в порядок, на ковриках — ни пылинки, и пепельницы — чистые.
— Вы собрались уходить? — вежливо осведомился он.
— О, нет! Садитесь! Нет, я никуда не собираюсь. Я…
Не хотите ли сигарету?
— Благодарю! Полагаю, мне следовало бы сначала сообщить по телефону…
Его прервал звонок у входа, и она вихрем помчалась к домофону на кухне.
Извините меня. — Эйми бросилась открывать дверь.
Фокс, конечно, догадался, кто это, и уже собирался взять себя в руки, чтобы ничем не выдать тех мрачных чувств, которые обуревали его и которые могли быть неверно истолкованы и приняты за ревность, но звуки сдержанно-обрадованного приветствия Эйми, потонувшие в возгласах озадаченного изумления, привлекли его внимание и заставили забыть о своем первоначальном намерении. Не успели еще его брови подняться в удивленье, как в комнату ворвался Леонард Клифф, мрачный, как грозовая туча; его угрюмый вид не предвещал ничего хорошего.
Встав, Фокс произнес:
— Привет!
Клифф, взглянув на него в упор, ответил молчанием.
Эйми закрыла дверь, обошла вокруг Клиффа и взглянула в лицо; блеск в ее глазах исчез, румянец на щеках тоже.
— Что, — произнесла она, запинаясь, — что случилось?
— Ничего, — ответил Клифф, свирепо цедя слова сквозь зубы. — Ничего такого! Если вы тут вдвоем обсуждаете дела, я не стану…
— Но, Леонард, в чем дело?
— Я просто пришел спросить тебя, Эйми: правда ли, что ты детектив и работаешь на Дол Боннер? Что она поручила тебе заняться мною? Правда ли, что ты инсценировала наезд моего автомобиля? Выходит, что все то, что было между нами, — хорошо разыгранный спектакль? — Его голос стал хриплым. — Ну, отвечай же!
— Боже! — еле слышно только и произнесла Эйми.
— Ты ответишь или нет?! — рявкнул он.
— Опомнитесь, Клифф! — вмешался Фокс. — Это не лучший способ…
Оказалось, что Фокс допустил роковую ошибку, решив, судя по манере Клиффа держаться, что тот в достаточной степени владеет собой. Стиснув зубы в припадке ярости, с которой уже не мог справиться, Клифф резко развернулся, и его кулак нацелился в челюсть детектива, но удар пришелся в воздух. Фокс поднырнул под кулак, отскочил в сторону, сложился, как складной стул, и сел на пол, скрестив ноги. Клифф восстановил равновесие, встал в стойку и пылающим взглядом воззрился на него сверху.
— Вставайте! Я же в вас не попал! Вставайте!
— О нет! — Фокс отрицательно покачал головой. — В этом и весь фокус! Вы не сможете ударить меня рукой, пока я сижу на полу, а если попытаетесь нанести удар ногой, то, предупреждаю, что мой следующий фокус уже не будет столь комическим. Если хотите выслушать мой совет…
— Мне не нужно от вас никаких советов! Не желаю!..
— Леонард! — принялась увещевать его Эйми. — Это так… это настолько глупо…
— Неужели? — Он мрачно глянул ей в лицо. — Ты ошибаешься. Это как раз та грань, за которой кончается глупость. Столько уже было разговоров о том, как бы мне не сесть в лужу… вот… со стороны этого проклятого клоуна. Ты, правда, не говорила, в отличие от него, а просто взяла и посадила. Я спрашиваю! Разве ты не дурачила меня? Разве не так?
— Нет, не так. Я бы никогда… нет, у меня и в мыслях не было — посадить тебя в лужу…
— Нет? Я же задал тебе вопрос. Ответь мне на него!
Встречалась ли ты со мной только из-за того, что тебе поручили прощупать меня? Инспектор Дэймон сказал, что это так. Я спросил Дол Боннер, и она это тоже не отрицала. Сейчас я… — Его лицо исказилось, и он постарался справиться с этим. — Сейчас я спрашиваю об этом тебя! Правда ли все это?
— Да! — ответила Эйми. Она взглянула в его пылающие гневом глаза. — Все это было подстроено. Но сразу же перестало быть таковым… сразу же… после того, как началось…
— Ты лгунья!
— Я не лгунья, Леонард!
С досады он скрипнул зубами. Через какую-то долю секунды гнев и ненависть в его глазах уступили место слабому и еще более отчаянному проблеску надежды, а те, в свою очередь, мрачному унынию и недоверию.
— Клянусь богом! Взгляни на себя в зеркало! — произнес он с горечью. — Как ты хороша! Не удивительно, что ты завладела моим сердцем. Даже сейчас ты настолько естественна, искренна… и если я бы не знал…
Это выглядело так, словно всему настал конец, будто он больше не верит в то, что у него хватит сил противиться столь явным признакам расположения с ее стороны, даже зная, что это одна видимость. Поэтому Клифф резко повернулся и пошел к двери. Но, сделав всего три шага, он инстинктивно обернулся именно в тот момент, когда Эйми побежала за ним. Поэтому и оказался опять лицом к лицу с нею.
— Ты хочешь, чтобы я поверил, будто все это перестало быть игрой? — хрипло выговорил он. — Только один Бог знает, как этого хотелось бы мне! Большего я бы не желал ни за что на свете! Часами я только и думаю об этом: о каждом мгновении, проведенном с тобой, вспоминаю каждую мелочь. Неделю назад вечером, здесь же, в этой самой комнате… ты-то хоть помнишь… насколько все было прекрасно!
— Да, это было прекрасно, Леонард!
— Во всяком случае, для меня. Как для тебя, не знаю.
Может, это всего лишь игра с твоей стороны! А танцы тем вечером в «Черчилле»… тоже помнишь? Или с самого начала, когда мы ехали в машине после обеда… в тот самый раз, когда ты позволила мне коснуться твоей руки… то, как ты смотрела, и то, что я при этом чувствовал… Неужели уже тогда ты считала меня ловчилой и прожженным негодяем и просто выполняла задание?! Ты призналась, что все это было подстроено! Значит, и все остальное — тоже? Тогда это имело смысл! Но сейчас…
Зачем я тебе сейчас? Тебе больше не платят за то, что ты висишь на мне! Почему ты сказала, чтобы я пришел сюда сегодня вечером? Почему не плюнула на всех и не послала меня к черту?