Чешуйчатый шел, досадуя на Леху, на себя, на Лилию, на дикую несправедливость этого мира. Вот когда он найдет учителя, то непременно спросит. Иначе этот вопрос будет его мучить…
– Стоп! Вот!
Среди камней, подпертый снизу ветвями молодого кустарника, торчал пулеметный ствол. К спусковому крючку проволокой был привязан увесистый камень. Сейчас он болтался, удерживая спуск в состоянии ведения огня. Но тянущаяся из металлической коробки лента была перекошена. Острые головки пуль уныло торчали вкривь и вкось, не проходя в отверстия и тем самым даруя смертным шанс еще некоторое время дышать и предаваться мирской суете.
Сейчас эти подробности совершенно не интересовали Марата. Он попробовал выдернуть пулемет за ствол. Тот не поддался. Станина с поворотным механизмом оказалась намертво вмурованной в камень. Недовольно фыркнув, драконид начал протискиваться в щель между пулеметом и сводом. Проделывать такой трюк ему было не впервой. В Пустых Холмах, раскапывая все новые ярусы, доводилось лазать и в худших условиях.
Наконец, амбразура осталась позади, и он очутился в длинном, темном коридоре. Со всех сторон тянуло сыростью. Каменные своды поросли мхом, а кое-где у самой бойницы, раздвигая камни, пробивались длинные корни. Но ни сырость, ни темень Марату были не страшны, уж к чему, к чему, а к этому он привык с детства. Юнец двинулся вперед, не особо раздумывая. Главное сейчас – найти Лешагу, а уж потом-то… Что будет потом, чешуйчатый не знал, однако верил твердо, что уж наставник придумает, как вернуть себе и девушке свободу.
Впереди послышались шаги. Здесь всякий звук разносился куда дальше, чем под открытым небом. Марат прижался к стене, практически сливаясь с ней. «Сюда идут», – догадался он. А через несколько секунд увидел замаскированного. Тот шел по коридору спокойно, как на прогулке, на груди его болтался автомат, а в руке – чешуйчатый это хорошо видел – он нес металлическую коробку, такую же, какая стояла рядом с пулеметом.
Чешуйчатый попытался вжаться в стену еще глубже, надеясь, что «этот» не заметит его. Но тщетно. Человек, идущий к пулемету, видел в темноте подземелья не хуже, чем он, а возможно, и чуял живое существо рядом. Еще минута, глаза их встретились… И время потянулось медленно-медленно, как выходящая из раны заноза. Марат видел, как разжимаются чужие пальцы и падает на пол коробка с набитой острозубыми патронами лентой. Видел, как его противник хватается за автомат. «Точно, автомат!» – вдруг подбросило чешуйчатого. Он стремительно отпрыгнул, лихорадочно пытаясь нащупать рукоять. У Лешаги это выглядело легко и на редкость красиво: он словно нехотя поводил левым плечом, и оружие мгновенно впрыгивало ему в руку. Юнец судорожно дернулся, но ствол лишь поднялся, целя в потолок. А враг уже вскидывал автомат.
В ужасе Марат бросился вперед и с яростным рычанием впился зубами в запястье врагу. Тот взревел от боли и попытался стряхнуть нападавшего. Голова чешуйчатого тряслась, как неспелое яблоко, упорно не желающее срываться с ветки. Он уже не смог бы разобрать, где пол, где потолок, но все сильнее сжимал челюсти, чувствуя, как поддается плоть, и чужая кровь заполняет рот. Его противник метался, дергался, совершенно забыв про оружие. В какой-то миг юнец заметил, как тот выхватил нож, ужас заставил его резко отпрянуть, не разжимая захвата. Человек взвыл, теряя равновесие, и в этот момент автоматная рукоять сама собой вскочила в ладонь Марата. Он почувствовал спусковой крючок под пальцем и лихорадочно, изо всех сил, нажал его.
Пуля ударила в потолок, выбивая искру, и тут же ушла рикошетом вниз. Брызги крови разлетелись во все стороны, одна из них угодила в глаз ополоумевшему юнцу. Тот дернулся и разжал челюсти. Обмякшее тело врага мешком осело на пол. Из дырки в черной, закрывавшей лицо тряпке била кровь. Чешуйчатый в изнеможении сел рядом на брошенную коробку. Он чувствовал себя измотанным и опустошенным, усталость последних дней навалилась на него и прижала каменной плитой. Убитый лежал перед ним, а Марату все казалось, что сейчас он вскочит, схватится за нож, и бой начнется заново. Чешуйчатый даже пару раз толкнул мертвеца ногой, словно не веря, что тот уже лишь груда мяса, лишенная жизни. Ему и прежде доводилось стрелять, возможно, даже убивать. Совсем недавно, обороняя поселок, он с радостным возбуждением палил в сторону прорв и готов был спорить до хрипоты, что кого-нибудь да подстрелил. Но зверолюды были далеко, вокруг стояла темень, а здесь… Человек лежал на полу, и вокруг его головы растекалась темная лужа. Марат вдруг порывисто зарыдал, обхватив плечи руками, толком не зная, отчего плачет и как ему быть дальше. Он не знал, сколько так просидел в оцепенении, но тут до слуха его донесся очень тихий, далекий шум голосов.
«Скоро и эти будут здесь! – быстро сообразил юноша. – Звук выстрела в тоннеле разносится очень далеко. Надо уходить, быстрее. Но куда?!»
Темные, словно осенняя ночь, экраны во всю стену, вращающиеся кресла и длинные столы – вот что увидел Лешага, едва переступив порог комнаты.
– Добро пожаловать в исповедальню, – напутствовал командир конвоя. В противоположной стене отворилась дверь, абсолютно сливавшаяся с металлическими панелями стен, и в помещение быстрым шагом вошел мужчина, очень высокий и очень широкоплечий. Как и у всех прочих, на его лице была маска с прорезями для глаз и рта, но и она, и блуза, хоть и старая, блеклая от стирки, имели довольно узнаваемый красный цвет.
«Надо же», – подумал Лешага, глядя на отца Настоятеля. Он почему-то не сомневался, что это именно он. Красный балахон напомнил Лехе старую картинку с послушниками монастыря Шао-линь. За его спиной вновь приоткрылась дверь, и сопровождавшие пленников солдаты внесли и положили на стол трофеи, захваченные на месте боя.
– Автомат брата Привратника, – вскользь проводя указательным пальцем вдоль причудливых изгибов резьбы, произнес отец Настоятель.
– Так точно, ваше Преподобие! – громко ответил смиренный брат, вытягиваясь в струнку. – Он сам резал.
– Откуда это у тебя? – поворачиваясь к воину, спросил Красный.
– Снял с трупа, – без каких-либо объяснений глухо ответил ученик Старого Бирюка.
– С трупа?
– Да. Их было семнадцать. Не осталось никого.
– Вот как… – долговязый подошел к столу. – Семнадцать, и сегодня трое убитых и один тяжелораненый – огромные потери. Когда мне о них сообщили, я было подумал, что группу у ручья положила какая-то шальная банда раздольников. Следов там было немало. Оказывается, это сделали вы. – Он какое-то время молчал, переваривая услышанное, затем вновь повернулся к собеседнику. – Хотите сказать что-то в свою защиту?
Леха пожал плечами.
– Зачем? Я все сделал правильно.
– Вы посягнули на жизнь воинов монастырской братии, а значит, должны быть уничтожены. – Настоятель развязал вещмешок, вытряхнул его содержимое на стол. Патроны и одежда его не заинтересовали. То ли дело книги. – О! – открыв исписанный странными значками том со сражающимися человечками, воскликнул он. – Вы что же, владеете китайским языком?