Когда выпадало время, я любил просыпаться не торопясь. Медленно выплываешь в явь, изредка скатываешься обратно, а потом опять. До тех пор, пока глаза не открываются сами и понимаешь, что давно пора вставать.
Увы! Мне редко выпадал подобный вариант что в прежней жизни, что в нынешней. Гораздо чаще приходилось вскакивать по звонку будильника, а в последние годы – без звонка, однако с той же необходимостью.
Сегодня нас разбудила пара чопорных слуг. Требовательно, словно и не гости мы в этом доме, а представители их лакейского племени, всегда готовые склонить спину перед хозяином.
К немалому моему удивлению, слуги принесли воду и даже помогли нам помыться. Очень редкое здесь удовольствие. За весь плен оно нам выпало на долю лишь раз, если, конечно, не считать за мытье промывку доктором наших ран.
Но этим чудеса не ограничились. Нам принесли новую одежду. Новую – достаточно условно. И камзолы, и штаны явно были бэушными. Зато относительно чистыми и не рваными. Наша собственная одежда изорвалась еще во время последнего боя, а уж провоняла потом и гноем ран так, что я сам себе был противен.
Ну что я с собой могу поделать, если не европеец? Мне баньку надо хотя бы раз в месяц, да и одежду предпочитаю чистую.
Хотя перед схваткой я и успел надеть на себя чистое белье, оно уже не просто стало грязным, а перепрело и фактически развалилось.
– Не иначе с нами возжелал познакомиться сам баронет, – поведал я Гранье по-русски.
Хорошо, когда владеешь языком, которого прочие не понимают!
– Вряд ли только он. По-моему, хозяин решил показать нас гостям, – не совсем согласился Жан-Жак. – Помня доктора…
Я понял намек. Если общество невольно взяло нас под защиту, то вполне возможно, кто-нибудь возжелал убедиться, что мы содержимся в сносных условиях.
Одежда была несколько тесновата. Бог с ней! Трудно ожидать, что в загашниках хозяина окажется мой размер. Гораздо хуже было отсутствие шпаги. Я сроднился с оружием настолько, что без привычной тяжести у бедра чувствовал себя неуютно. Еще одна прелесть плена, чтоб его!
Ботфорты мне оставили мои. Они не слишком пострадали, да и не очень легко найти мой размерчик. Когда же их отдраили на совесть, обувь стала выглядеть почти как новая.
А в остальном Гранье оказался прав. Нас провели вглубь дома прямиком в небольшой зальчик, где за накрытым на пятерых столом восседали трое.
Я не знал только одного из них. Молодого, явно моложе меня, довольно высокомерного и богато одетого типа. Наверняка именно он и являлся хозяином поместья и нашим пленителем. Под его высокомерием чувствовалась недюжинная храбрость, и лишь прикрытые британской бесстрастностью бушующие внутри чувства не позволяли всерьез развиться уму.
Зато двое других… Я вздрогнул. Не признать гостей было невозможно. Хотя меньше всего на свете я ожидал увидеть их именно здесь.
За столом чинно восседали лорд Эдуард и сэр Чарльз. Губернатор Ямайки и его советник. Мои персональные враги в далеких от здешних мест морях.
Я предпочел бы увидеть кого-нибудь другого, однако о моих желаниях меня никто не спрашивал.
Мы раскланялись с положенной в таких случаях бесстрастной вежливостью. Толстый сэр церемонно представил нас с Гранье хозяину, а затем самого хозяина – нам.
– Прошу позавтракать с нами, господа, – ни малейшего радушия в голосе баронета не чувствовалось.
Бесчувственный стол выглядел гораздо радушнее. Ничего хорошего в смысле еды у британцев никогда не было, и в данном случае речь шла о количестве блюд, а не об их мифических вкусовых качествах.
Некоторое время мы насыщались практически молча.
– Как вы себя чувствуете в плену, Командор? – Сэр Чарльз назвал меня моим флибустьерским прозвищем, не то желая оказать толику уважения, не то подчеркнуть, что мое прошлое не забыто. – Как ваши раны?
– Благодарю. Раны потихоньку заживают. В остальном… Как можно чувствовать себя в плену?
– По-разному. – Толстяк выглядел самым добродушным из собравшейся компании. Словно не он старательно строил против меня козни то в виде попыток похищения, то с альтернативой в виде «Черной кошки». – Помнится, у вас мы содержались весьма недурно. И даже располагали относительной свободой.
Мне осталось лишь поблагодарить его за добрые воспоминания. О том, каковы будут мои, я предпочел промолчать.
– Мы ведь к вам с предложением, Командор. Вы не откажетесь побыть некоторое время у нас? В память о былом, – при последних словах Чарльз усмехнулся с неприкрытой иронией. – И милейший баронет не против. Он вечно пребывает в делах. Даже встретиться с вами времени никак не нашел.
Баронет ожег меня взглядом, в котором сквозила едва прикрытая ненависть. У него-то откуда? Вроде наши пути нигде не пересекались, кроме той точки в Ла-Манше, где мы слегка поспорили насчет свободного плавания купеческих кораблей.
Специальных лагерей для лиц благородного сословия нет, и практически все они живут по частным домам. Как, к примеру, мы с Жан-Жаком. Только отправляться на жительство к своим персональным врагам, это знаете…
Мое мнение не играло никакой роли. Но если бы было иначе, я не знаю, что выбрал бы из предложенных вариантов. Отправляться к лорду Эдуарду желания не было. Однако взгляд баронета свидетельствовал, что он относится ко мне ничуть не лучше.
Я слишком хорошо помнил о планах, вынашиваемых хозяином по отношению ко мне. И не забыл о гадостях более старого недруга. Вот уж воистину – хрен редьки не слаще!
– Разумеется, я с удовольствием навещу вас. – Я постарался сохранить хорошую мину при плохой игре, а сам жалел, что не имею при себе другой мины. Противопехотной.
Хотя автомат с патронами и подствольником намного лучше.
– Прекрасно. – Толстяк вел себя так, словно мое согласие для него действительно являлось важным.
Сэр Чарльз вообще доминировал в нашей компании. Лорд и баронет предпочитали помалкивать. Гранье – тоже. А я больше отвечал на вопросы, чем говорил в обычном смысле.
– Признаться, мы думали, что вы по возвращении отправитесь на покой, – продолжал говорить толстяк. – И вдруг узнаем о ваших новых подвигах и попадании в плен.
– Хотите сказать, не стоило для этого отправляться в такую даль? – воспользовался я небольшой паузой, во время которой Чарльз запивал речь вином.
Шутку оценили по достоинству. Даже чопорный лорд позволил себе улыбнуться. И лишь баронет продолжал посматривать на меня с еле скрываемым недружелюбием. Может, и хорошо, что меня забирают из его лап. Только плохо – в другие.
Завтрак между тем подошел к концу. В праздничный пир его никто превращать не собирался.
– У вас много вещей? – спросил Чарльз и спохватился. – Ах, да. Извините.