Гладко прошло и взятие монастыря. Туда Командор направился сам в сопровождении неизменных Сорокина и Ширяева, а равно тех из соратников, которые уже продемонстрировали умение в подобных делах.
В монастыре пришлось провести целый день, зато никто в городе даже не заподозрил присутствие под боком вражеского отряда.
Пока флибустьеры предавались вынужденному безделью, вещи не очень приятной в соседстве с многочисленным врагом, Командор с ближайшими помощниками успел сходить на разведку.
Погода как на заказ выдалась пасмурной. Душно парило, в любую минуту мог пойти дождь, и горожане предпочитали не отходить далеко от стен.
А вот между четверкой галионов, красивых, элегантных, и берегом почти непрерывно сновали шлюпки. Командиры кораблей не только отдыхали сами, но и давали отдохнуть людям перед трудным путешествием через океан.
Мрачноватое небо так и не разродилось дождем. Надо заметить, тоже к счастью для флибустьеров. Месить разбухшую грязь – удовольствие небольшое, но гораздо худшее могло бы ожидать в бою. Как ни старайся, намокает порох, отсыревают кремни, и в решающий момент можно элементарно оказаться безоружным.
Захватить стены и проникнуть в город оказалось на удивление несложно. Солдаты, вынужденные нести службу в влажном и душном климате, за много сотен миль от родной земли, относились к ней не как к службе, а как к разновидности каторги. Кто же из каторжан готов рисковать жизнью?
Да и чего им было опасаться, когда дальше, в сторону моря, было целых три форта с такими же горемыками, как они сами? Если уж враг и нападет, то первыми встретят его другие.
О том, что другие тоже не горят желанием повоевать, как-то не думалось.
Обошлось практически без жертв. Большинство часовых покорно дали себя связать, и лишь двое или трое поплатились жизнью за излишнюю строптивость.
Впрочем, может быть, у них так проявился испуг.
Немедленно приступили ко второй части плана. Двести флибустьеров, по пятьдесят на галион, расселись в стоявшие у берега лодки и, стараясь грести бесшумно, поплыли к вожделенной добыче.
На носу каждой лодки задымили банки с импровизированной смесью, отчего внимательному наблюдателю могло показаться, что туман с берега надвигается на корабли.
Но внимательных наблюдателей на галионах не нашлось. Отдых есть отдых. Матросы и солдаты к ночи изрядно нагрузились вином, и даже вахтенные бродили по палубам, из последних сил борясь со сном. Да и то в том случае, если сон уже не поборол их.
По сложившейся традиции Кабанов лично пошел отдать визит коменданту. В качестве переводчика с ним последовал неизменный Калинин, и еще несколько человек служили прикрытием.
На долю Ширяева выпал захват верхнего города. Нижний отправился завоевывать Владимиров.
И тут все прошло без сучка и задоринки. Дневальные в казармах не стали проявлять героизма. Под такой бдительной охраной солдаты продолжали сладко спать, даже не ведая, что они уже превратились в пленных. Пусть спят. Оружия при них все равно нет, а арсенал давно в гораздо более надежных руках.
К сожалению, с захватом кораблей так же тихо не получилось.
Со стороны гавани тревожно грянул одинокий выстрел. Затем на долгих десять секунд вновь повисла тишина и вдруг взорвалась треском мушкетов и пистолетов.
– Давай! – Ширяев кивнул флибустьерам.
Пираты торопливо бросились вдоль улиц, разбились на пары и тройки и принялись старательно наводить панику.
Захватчики грозно кричали, стреляли в воздух, время от времени бросали на пустынную мостовую гранаты. Шум стоял такой, будто в город ворвалась целая армия.
Сам Ширяев вдвоем с Антуаном перекрыл главный выход центральной казармы. Солдаты кинулись было наружу, но на пути выросли зловещие силуэты, и Антуан рявкнул по-испански:
– Куда?! Кто попробует выйти – убьем!
Желающих оказаться убитыми не нашлось. Вояки замялись, заполонили собой весь большой коридор, но вперед идти не решились. Пусть на пути стоят лишь двое, но это так, для острастки, главные же силы притаились снаружи и ждут только момента, чтобы утолить кровожадные инстинкты.
Для полноты впечатления Ширяев то и дело покрикивал куда-то во двор:
– Жан! Не маячьте на виду! Вы же в засаде! А ты, Жюль, куда прешь? Сказано: сдающихся не трогать!
Стоять так, вдвоем против сотен, было одновременно и страшно, и чертовски приятно. Словно какой-нибудь легендарный герой вернулся в грешный мир на радость друзьям и погибель врагам. Одно движение – и такое покажу!
– Всем вернуться на свои места! – вновь гаркнул Антуан, которому такое противостояние стало действовать на нервы.
Из города по-прежнему доносилась какофония псевдобоя, и отзвуки настоящего доносились с далеких кораблей.
Добавляя свою лепту в общий шум, Антуан выстрелил в потолок из пистолета.
Среди заплесневелых каменных стен выстрел прозвучал словно гром, отразился эхом, погас, но сумел задержаться в солдатских душах.
Коридор вмиг опустел. Только в отдалении из дверей изредка выглядывали не то самые храбрые, не то самые робкие. Проверяли, стоят ли на месте грозные часовые или уже пошли по казарме творить злодейское дело.
– Смешно, – улыбнулся Ширяев. – Никогда не думал, что вдвоем можно взять в плен три сотни человек.
– Какие три? Их тут не меньше пятисот! – поправил его Антуан и после паузы добавил: – Даже намного больше.
Впрочем, число пленных было таково, что уже не пугало, а лишь прибавляло самоуважения.
Единственное, что несколько тревожило, – неопределенность за стенами казармы. Стрельба в гавани стихла. Скорее всего, это свидетельствовало о захвате кораблей. Но мало ли?.. Считая с солдатами абордажной команды, людей на каждом галионе было в несколько раз больше, чем те полсотни флибустьеров, которые выделялись на пленение каждого.
А вот редкие выстрелы в самом городе говорили о несомненной победе. В противном случае они бы давно переросли в яростную перестрелку.
Так, может, и в гавани?.. Люди есть люди. Что на берегу, что на корабле. Одно дело – долгожданный бой, и совсем другое – неожиданное нападение. Человек расслабленно отдыхает, ни к чему не готов, а ему вдруг ни с того ни с сего предлагают на выбор жить или бороться за жизнь. В борьбе же можно и выиграть, и проиграть. В казармах, к примеру, предпочли выбрать жизнь…
– А ведь, кажется, получилось, – убежденно вымолвил Ширяев, хотя и не удержался от неопределенного «кажется».
– А ты думал? – Более простодушный Антуан, раз уверовав в таланты Командора, никаких мыслей о поражении не допускал.
Его ответ подействовал на Ширяева не хуже победного донесения.
– Получилось! – громко, так что перепугались испанцы, выкрикнул Григорий и в порыве чувств выстрелил в потолок.