— Итак, премьер-министр навьючила тебя невыполнимой задачей.
— Да, в который уже раз, Джордж, — вынужден был согласиться сэр Бейзил.
— Так что же ты можешь сделать?
— На самом деле я могу только направить своих людей в Рим, чтобы они высматривали в толпе Бориса Строкова.
— Ну а если они его там увидят?
— Вежливо попросить его уйти куда-нибудь подальше? — задумчиво произнес сэр Бейзил, размышляя вслух. — Возможно, это даст желаемый результат. Строков профессионал, и если его застигнут на месте предполагаемого преступления — а я собираюсь предложить своим людям подчеркнуто открыто сфотографировать его во всех ракурсах — он вынужден будет сделать продолжительную паузу, а то и вовсе отказаться от выполнения задания.
— Это все вилами на воде писано, — заметил Хендли.
— Ты прав, — вынужден был согласиться директор Службы внешней разведки.
Но, по крайней мере, это уже хоть что-то, о чем можно будет доложить Тэтчер.
— Кого ты собираешься отправить в Ватикан?
— У нас в Риме хороший резидент, Том Шарп. У него в подчинении четыре человека, кроме того, полагаю, можно будет прислать подкрепление из Сенчури-Хауза.
— Разумное решение, Бейзил. А зачем же ты все-таки пригласил меня в гости?
— Я надеялся, Джордж, что ты подскажешь какую-нибудь мысль, которая от меня ускользнула.
Последний глоток из рюмки. Как ни хотелось Бейзилу продолжить, на сегодняшний вечер коньяка хватит.
— Выше собственной головы не прыгнешь, — сочувственно произнес Хендли.
— Кароль Войтыла — слишком хороший человек, чтобы позволить ему сгинуть ни за грош, от рук проклятых русских. И за что? За то, что он вступился за свой народ. Подобная преданность достойна награды, а не убийства на глазах тысяч людей.
— И премьер-министр разделяет эту точку зрения.
— Тэтчер заняла твердую позицию.
Чем она успела снискать уважение во всем мире.
— А что американцы? — спросил Хендли.
Чарльстон пожал плечами.
— У них еще не было возможности побеседовать с перебежчиком. Они доверяют нам, Джордж, но в определенных пределах.
— Что ж, делай что в твоих силах. Впрочем, возможно, операция КГБ произойдет не в самом ближайшем времени. Кстати, насколько эффективно действуют советские спецслужбы?
— Вот мы и посмотрим, — только и смог ответить директор СВР.
Проснувшись без десяти семь утра, Райан решил, что здесь, несмотря на проходящее рядом шоссе, было гораздо тише, чем у него дома в Чатэме. Умывальник в соответствии с эксцентричным британским стилем был оборудован двумя кранами, для холодной и горячей воды, вследствие чего у Райана, когда он мыл руки, левая едва не сварилась, а правая замерзла. Как всегда, было приятно побриться, причесаться и приготовиться к новому дню, даже если ему предстояло начаться с чашки растворимого кофе «Тейстерс чойс».
Когда Джек спустился на кухню, Кингшот уже был там. Странно, что по воскресеньям люди спят допоздна, а по субботам этого, как правило, не происходит.
— Сообщение из Лондона, — вместо приветствия сказал Алан.
— И что в нем?
— Вопрос. Как ты отнесешься к предложению сегодня вылететь в Рим?
— Что случилось?
— Сэр Бейзил направляет людей в Ватикан, чтобы ознакомиться с положением дел на месте. Он хочет узнать, готов ли ты присоединиться к ним. В конце концов, эту операцию начало ЦРУ.
— Передай, я готов, — ни минуты не колеблясь, ответил Джек. — Когда?
Только тут до него дошло, что он снова принял решение, повинуясь минутному порыву. Проклятие!
— Самолет вылетает в полдень из «Хитроу». У тебя будет время заехать домой и переодеться.
— На машине?
— Тебя отвезет Ник, — сказал Кингшот.
— А что ты скажешь Олегу?
— Правду, — рассуждая вслух, промолвил Кингшот. — Так он почувствует себя более значимой персоной.
В отношении перебежчиков это всегда имеет очень большое значение.
Райан и Томпсон тронулись в путь через час. Чемоданы Джека были уложены в багажник.
— Я хочу спросить про этого Зайцева, — начал Ник, когда машина выехала на шоссе. — Мне показалось, он очень важная птица.
— Ты совершенно прав, Ник. Его черепушка наполнена самой разнообразной информацией высшего качества. Мы будем обращаться с ним, как с поддоном, заполненным одними золотыми слитками.
— Я рад, что ЦРУ разрешило нам побеседовать с перебежчиком.
— Ну, отказать вам в этом было бы верхом неприличия. Это вы вытащили его для нас из России, и маскировка бегства была выполнена на высшем уровне.
Больше Джек не мог ничего добавить. Каким бы надежным человеком ни считался Ник Томпсон, Райан не знал, к каким секретам он допущен.
Однако Томпсон сам знал, когда нужно воздержаться от вопросов.
— Значит, ваш отец был полицейским?
— Да, следователем. В основном, расследовал убийства. Занимался этим больше двадцати лет. Дослужился до звания лейтенант. По его словам, капитаны в основном просиживают штаны в кабинетах, а отец этого терпеть не мог. Он любил лично хватать плохих ребят за шиворот и отправлять их в кутузку.
— Куда?
— В тюрьму. Тюрьма штата Мериленд в Балтиморе — весьма зловещее сооружение. Чем-то похожее на средневековую крепость, но только еще более неприступное. Сами обитатели называют ее «замком Франкенштейна».
— Мне это как раз по душе, сэр Джон. Убийц я никогда особенно не жаловал.
— Отец почти не рассказывал про них. Он не приносил работу домой. Мама не любила об этом слушать. Только однажды папа рассказал жуткую историю: один человек убил своего сына, поссорившись с ним из-за пирога с крабами. Это такой маленький гамбургер с начинкой из крабового мяса, — объяснил Джек. — Отец сказал, что это страшно — лишиться жизни из-за такого пустяка. Убийца сам сдался полиции, в ужасе от содеянного. Но сына его вернуть уже было нельзя.
— Поразительно, как часто с убийцами происходит именно так. Ослепленные яростью, они отнимают чужую жизнь, после чего их захлестывает раскаяние.
— Быстро взрослеют, медленно набираются ума, — процитировал Джек расхожую фразу времен Дикого Запада.
— Да, в моем ремесле мне приходилось сталкиваться с такими печальными историями.
— А что насчет этого Строкова?
— Эта лошадка совсем другой масти, — ответил Томпсон. — Такие встречаются нечасто. Для них оборвать человеческую жизнь — это работа. Никакого мотива в обычном смысле этого слова, и практически полное отсутствие вещественных улик. Находить таких подонков очень трудно, но мы по большей части их все-таки находим. На нашей стороне время; рано или поздно кто-нибудь открывает рот, и это доходит до наших ушей. Большинство преступников сами отправляют себя за решетку своим длинным языком, — объяснил Ник. — Но такие, как этот Строков, никогда не хвастаются своими черными делами — если не считать рапорта для начальства. Однако эти документы нам на глаза не попадаются. В прошлый раз мы вышли на Строкова чисто случайно. Мистер Марков запомнил, что какой-то мужчина уколол его зонтиком, запомнил цвет костюма, который был на нем. Один из констеблей обратил внимание на мужчину в костюме такого же цвета, чье поведение показалось ему странным — понимаете, вместо того, чтобы поскорее вернуться домой, он остался с тем, чтобы проверить, что Марков действительно умрет. Два предыдущих покушения провалились, понимаете, поэтому направили Строкова, чтобы он сделал дело наверняка. А Строков настоящий профессионал. Ему нужно было быть полностью уверенным, поэтому он остался ждать сообщения в газетах о смерти Маркова. А мы тем временем побеседовали с обслуживающим персоналом гостиницы, в которой он остановился, и начали собирать информацию. К расследованию подключилась Служба внутренней безопасности; в каких-то отношениях она нам очень помогла, а в других — нет. Затем было поставлено в известность правительство. Правительство стремилось избежать международного скандала, поэтому нас всячески сдерживали — кажется, мы потеряли из-за этого два дня. В первый из этих дней Строков приехал на такси в «Хитроу» и вылетел в Париж. Я входил в группу, осуществлявшую наружное наблюдение. Стоял в пятнадцати шагах от Строкова. У нас были два детектива с фотоаппаратами, они сделали кучу снимков. На последнем Строков поднимался по трапу в «Боинг». А на следующий день правительство наконец выдало нам санкцию на то, чтобы задержать Строкова для допроса.