Вирус Эбола был элегантно прост и микроскопически мал. Сто тысяч таких вытянувшихся вирусов едва ли закроют один дюйм на линейке. Теоретически один вирус мог убивать, расти, мигрировать и убивать снова. И снова. И снова.
Медицинские анналы сохранили гораздо меньше, чем хотелось каждому из них. В 1918 году «испанский грипп», или «испанка», – скорее всего одна из форм пневмонии – пронеслась за девять месяцев по всему миру, погубив по меньшей мере двадцать миллионов человек, возможно, гораздо больше, причем заболевание протекало с такой быстротой, что некоторые жертвы ложились спать здоровыми и не просыпались на утро Однако несмотря на то что симптомы болезни были подробно описаны, состояние медицинской науки еще не достигло того уровня, чтобы распознать природу заболевания, отчего никто не знал, каким образом началась эта эпидемия. В семидесятые годы даже эксгумировали захоронения жертв «испанки» на Аляске, в зоне вечной мерзлоты, в надежде найти вирусы для последующего изучения. Это была неплохая идея, но исследования оказались безуспешными. Медицинское сообщество почти забыло об этой эпидемии, и многие считали, что в случае вспышки «испанку» удастся победить с помощью новейших методов лечения.
А вот специалисты не были в этом уверены. «Испанка», подобно СПЙДу, лихорадке Эбола и некоторым другим заболеваниям, имела, по-видимому, своим возбудителем вирус, а успехи медицины в борьбе с вирусными заболеваниями часто равняются., нулю.
Возникновение вирусных заболеваний можно предупредить с помощью вакцин, но если инфекция уже попала в организм, оставалось только ждать, победит иммунная система пациента в этой борьбе или проиграет, причем лучшие врачи при этом порой лишь беспомощно наблюдают за ходом болезни. Врачи, как и представители других профессий, часто предпочитают не обращать внимания на то, чего они не видят и не понимают. Это является единственным объяснением того, что медицинское сообщество так поздно осознало существование СПИДа и его смертельных последствий. Вирус СПИДа был в числе экзотических патогенных микроорганизмов, которые изучали Лоренц и Форстер, и он тоже был даром африканских джунглей.
– Знаешь, Гас, иногда меня охватывают сомнения, сумеем ли мы когда-нибудь докопаться до природы этих маленьких мерзавцев.
– Докопаемся, Ральф, раньше или позже докопаемся. – Лоренц отошел от микроскопа – по сути это был монитор компьютера – и горестно вздохнул, сожалея, что не может закурить трубку. Он не хотел отказываться от этого порока, хотя работа в государственных учреждениях это предусматривала. Гас убеждал себя, что с трубкой в зубах ему лучше думается. Оба врача смотрели на экран, разглядывая извивающиеся белковые структуры.
– Вот этот взят от мальчика.
Оба, Лоренц и Форстер, шли по стопам гигантов. Лоренц написал статью об Уолтере Риде и Уилльяме Горгасе, двух армейских врачах, которые путем систематических исследований и непрерывного применения их результатов сумели победить желтую лихорадку. Однако накопление знаний в области вирусологии происходило слишком медленно и обходилось чрезвычайно дорого.
– Кенни, положи-ка на предметный столик другой образец.
– Сейчас, доктор, – послышался ответ по интеркому. Через мгновение рядом с первым образцом появился второй.
– Да, – кивнул Форстер. – Похоже, никакой разницы.
– Это из крови медсестры. А теперь смотри. – Лоренц нажал на кнопку телефона. – О'кей, Кении, включай компьютер. – Перед их глазами появилось компьютерное изображение обоих образцов. Когда одно изображение наложилось на другое, они точно совпали.
– Во всяком случае мутации не произошло.
– Для этого слишком мало возможностей. Всего два пациента. Больных надежно изолировали. А может быть, нам повезло. Проведено тестирование родителей мальчика. Похоже, у них в крови ничего не обнаружили – по крайней мере судя по телексу. Как и в окрестных деревнях. Группа ВОЗ проводит проверку в округе. Как всегда, обнаружены обезьяны, летучие мыши, насекомые. Пока – никаких зацепок. Не исключено, что это какая-то аномалия. – В словах Лоренца звучала скорее надежда, чем точка зрения.
– Я намерен поставить ряд экспериментов с этим вирусом. Заказал партию обезьян. Хочу вырастить его, поместить в живые клетки, а затем, Ральф, следить за тем, что в них ежеминутно происходит с ним. Буду брать образцы зараженных клеток, резать их, сжигать ультрафиолетом, замораживать в жидком азоте, а потом рассматривать под микроскопом. Мне хочется посмотреть, как ведет себя РНК вируса. Здесь есть какая-то последовательность…, не знаю, как это выразить. Такая мысль вроде как бродит у меня в голове. Черт побери. – Гас выдвинул ящик стола, достал оттуда свою трубку и раскурил ее спичкой. Это его кабинет в конце концов, и он действительно думал лучше с трубкой в зубах. Во время полевых экспедиций Лоренц утверждал, что дым отгоняет насекомых и к тому же он не затягивается. Из вежливости он открыл окно.
Идея, под которую он только что получил финансирование, была намного сложнее, чем его краткое объяснение, и оба ученых знали это. Для того чтобы появилось правильное представление о том, как протекает процесс внутри клетки, одну и ту же процедуру придется повторить более тысячи раз. А ведь это только начало. Понадобится осмотреть и измерить каждую клетку. На это могут уйти годы, но, если Лоренц был прав, в конце концов у ученых впервые появится представление о том, как действует вирус и как цепочка РНК влияет на живую клетку.
– Мы рассматриваем такую же проблему в Балтиморе.
– Вот как?
– Часть проекта по изучению геномов. Мы пытаемся исследовать комплексное взаимодействие, выяснить ход процесса – как эти крохотные мерзавцы нападают на клетки еще на молекулярном уровне, каким образом вирус Эбола размножается без функции соответствующего преобразования внутри генома. Но все это поразительно трудно. Прежде чем искать ответы, следует выяснить, какие ставить вопросы. А затем понадобится гениальный программист, чтобы объяснить машине, как анализировать их.
Лоренц вопросительно поднял брови, – И далеко вы продвинулись?
– Пока только пишем мелом на доске, не больше.
– Ну что ж, когда мне привезут моих обезьян, я сообщу, чего нам удалось добиться. По крайней мере образцы ткани хоть что-то объяснят.
* * *
Похороны приобрели поистине эпический размах. В них принимали участие тысячи людей. Громкими криками они выражали свою преданность мертвому человеку, что помогало скрывать их истинные мысли. Гроб везли на орудийном лафете в сопровождении солдат с винтовками, перевернутыми задом наперед, следом вели оседланную лошадь без всадника, за нею шли военные – все это попадало на антенну станции «След бури» и передавалось в Вашингтон.
– Жаль, что не видно лиц, – негромко заметил Васко.
– Пожалуй, – согласился президент. Райан сохранял серьезность, хотя ему и очень хотелось улыбнуться. Он навсегда останется офицером разведки, Джек не сомневался в этом. Ему нужна была непосредственная информация, а не сведения, обработанные и приглаженные кем-то для передачи ему. В данном случае он мог наблюдать за происходящим в прямом эфире, в реальном времени, причем рядом были комментаторы, способные тут же дать необходимые объяснения.