– Здесь, вы имеете в виду?
– Да, сэр.
– За последнее время – никто, – ответила Андреа Прайс. – Им не пользовались, после того как он подал прошение об отставке. Его секретарь ушла вместе с ним и…
– Было бы неплохо послать кого-нибудь и проверить пишущую машинку. Если на ней установлена обычная лента…
– Отличная мысль! – Прайс вскочила и едва не выбежала из Овального кабинета. – Одну минуту. Может быть, будет лучше, если ваши люди…
– Я сейчас позвоню, – заверил ее О'Дей. – Извините, господин президент. Мне следовало подумать об этом сразу. Дайте указание, чтобы кабинет был немедленно опечатан.
– Я сейчас же займусь этим, – ответила Прайс.
* * *
Шум стоял невыносимый. Обезьяны – животные, ведущие стадный образ жизни, и привыкли жить «компаниями» около восьмидесяти особей, населяя главным образом опушки лесов, выходящих на широкие саванны. Так им безопаснее было спускаться с деревьев в поисках пищи на открытой местности. За последние сто лет они усвоили, что совершать набеги на плантации фермеров проще и легче, чем следовать тому, чему научила их природа, – ведь люди, хозяйничающие на фермах, принимали меры для борьбы с хищниками – вечными врагами обезьян. Африканская зеленая обезьяна – лакомство для леопарда и гиены, однако теленок ничем не хуже, и фермерам приходилось защищать свой скот. В результате возник забавный экологический хаос. Для защиты скота фермеры, законно или незаконно, уничтожали хищников. Это привело к тому, что популяция обезьян стала быстро увеличиваться, и эти голодные животные принялись совершать налеты на плантации, где фермеры выращивали пищу для себя и своего скота. Вдобавок ко всему обезьяны уничтожали и насекомых, которые наносили ущерб посевам, и это позволило местным экологам предположить, что уничтожение обезьян нанесет ущерб растениям. Для фермеров ситуация была намного проще. Они убивали всех, кто пожирал их скот. Если появлялись вредители, наносящие ущерб посевам, фермеры уничтожали и их. Насекомые слишком малы, их не видно, зато обезьяны достаточно заметны, так что никто из фермеров не возражал против появления трапперов.
Африканская зеленая обезьяна относится к семейству cercopi-thecus. У нее желтые усы и борода, а шерсть на спине – золотисто-зеленая. Продолжительность жизни этих животных до тридцати лет, но это главным образом в неволе, жизнь же в джунглях, населенных хищниками, опасна, а потому гораздо короче. Африканские зеленые обезьяны ведут стадный образ жизни. Такое стадо состоит из самок с детенышами, а самцы присоединяются к нему по отдельности на несколько недель или месяцев, чтобы потом снова уйти в джунгли. Обилие самок в брачный сезон создает для самцов благоприятную ситуацию. Однако в самолете положение весьма усложнилось. У некоторых самок уже наступил брачный сезон, но поскольку клетки стояли рядами, одна на другой, эти самки оказались недоступными для самцов. Это приводило их в бешенство, и самцы, оказавшиеся в соседних клетках, шипели, царапались и плевались. Ситуация усугублялась еще и тем, что грузчики, устанавливая клетки в грузовом отсеке самолета, не обращали внимания на тот простой факт, что и самцы и самки сидели в одинаковых клетках, а у африканских зеленых обезьян самцы вдвое больше самок. Таким образом, едва помещающиеся в клетках самцы, чувствуя самый привлекательный из всех естественных запахов, не могли добраться до его обладательниц, таких близких и таких недоступных. Вдобавок ко всему незнакомая обстановка и отсутствие воды и пищи вызвало то, что можно назвать только «обезьяньим бунтом», а поскольку эту проблему нельзя было решить дракой, в транспортном отсеке стоял оглушительный яростный визг четырехсот обезьян, который заглушал рев двигателей JT-8, несущих «Боинг-707» над Индийским океаном на восток.
Летчики наглухо закрылись в своей кабине и надели наушники. Благодаря этим мерам доносящийся до них шум оказался приглушенным, но это не избавило пилотов от ужасающей вони, поскольку вентиляционная система заставляла воздух циркулировать по всему самолету, что еще больше увеличивало ярость обезьян и вызывало тошноту у экипажа.
Старший пилот, и при обычных обстоятельствах способный ругаться весьма цветисто, скоро истощил запас ругательств и устал обращаться к Аллаху с мольбами, в которых просил избавить экипаж от этих отвратительных существ. В зоопарке он, наверно, с улыбкой показывал бы этих забавных длиннохвостых животных своим сыновьям, и те бросали бы им земляные орешки. Однако здесь все было иначе. Когда терпение пилота истощилось, он надел кислородную маску и включил аварийное питание, мысленно представив, как было бы хорошо открыть дверцы грузового отсека – мгновенная декомпрессия прикончила бы обезьян и самолет очистился бы от отвратительной вони. Пилот почувствовал бы себя лучше, если бы знал то, о чем уже инстинктивно догадывались обезьяны, – после прибытия к месту назначения их всех ждал страшный конец.
* * *
Бадрейн снова встретился с генералами в бункере правительственной связи. Окруженный со всех сторон многометровой массой бетона, он не чувствовал себя в безопасности. Они собрались здесь по единственной причине – бункер был скрыт под построенной над ним для маскировки типографией, которая действительно печатала книги. Это здание, как и еще несколько, уцелели только по недосмотру американской разведки. Две «умные» бомбы уничтожили фабрику прямо напротив типографии, по другую сторону улицы. Огромные воронки были хорошо видны на том месте, где раньше находилась фабрика. Это урок, который следует запомнить надолго, подумал Бадрейн. Чтобы поверить в силу американского оружия, надо собственными глазами увидеть результаты его применения. Не читать об этом в газетах и не смотреть по телевидению – это совсем не то. Над головой Бадрейн чувствовал пятиметровую толщу железобетона, служившую крышей бункера, построенного под руководством немецких инженеров. Он поднял голову и увидел отпечатки опалубки, удерживавшей жидкий бетон. Ни единой трещины. И все-таки бункер уцелел только потому, что американцы ошиблись и нанесли бомбовый удар по противоположной стороне улицы. И хотя Али Бадрейн провел всю жизнь в мире оружия и вооруженной борьбы, лишь сейчас он воочию увидел его ужасную силу.
Генералы были гостеприимными хозяевами. К нему приставили полковника, который выполнял каждое его желание. Два сержанта разносили закуски и напитки. Накануне Бадрейн наблюдал по телевидению за церемонией похорон. Следовало ожидать, что одна из американских телевизионных компаний будет передавать ее на весь мир. Иракцы, как и большинство народов этого региона, отличаются пылкостью, особенно когда их заставляют собираться огромными толпами и предупреждают, как нужно себя вести. Они легко поддаются влиянию властных людей, выполняют все их указания, и Бадрейн знал, что для них не особенно и важно, кто эти люди. К тому же, кто знает, насколько искренни проявляемые ими чувства? Осведомители тайной полиции по-прежнему шныряли в толпе и следили за теми, кто не выражали достаточного восторга или печали. Служба безопасности, не сумевшая сохранить жизнь президента, не бездействовала, и все знали об этом. Так что можно предположить, что далеко не все эмоции, которые он видел на экране, не вся бурная скорбь иракцев были искренними. Бадрейн усмехнулся. Иракцы походили на женщину, притворно выражающую несказанное наслаждение, чтобы польстить мужчине. Вопрос заключался в том, заметят ли разницу сидящие здесь мужчины, так часто получающие удовольствие, не обращая внимания на поведение женщины?