Вопрос номер один, как сказал Херберт, заключался в том, чтобы постараться определить, чью из разведок своих союзников можно потрясти на предмет самой свежей информации о немецких террористах. Они подозревали, что, кроме израильтян, британцев и поляков, эти группировки никто внимательно не отслеживает. Никакие другие страны не испытывали столь сильного и продолжительного внутреннего страха перед немцами, как эти.
Херберт не стал прерывать связь, пока Альберто сверялся с базой данных по их собственной агентурной разведке. Эта информация содержалась в электронной папке, которую Херберт окрестил “подкожными запасами” Оперативного центра, и значилась как ЗАПИС – зарубежные подпольные источники сведений.
Херберт каждый раз стеснялся клянчить данные у других разведок, однако его собственные источники в Германии были достаточно хилыми. До объединения Западной Германии с Восточной Соединенные Штаты очень активно помогали ФРГ разрабатывать террористические группировки, появлявшиеся с Востока. После воссоединения американская разведка постепенно ушла из страны. Немецкие террористы стали европейской заботой. Из-за обглоданного до костей бюджета и ЦРУ, и Национальное бюро разведки, и другие сборщики информации разрывались на части, чтобы не уступить Китаю, России и Западному полушарию.
Нашим умникам стало не до того, чтобы разбираться с еще одной горячей точкой, создающей серьезные проблемы, с горечью подумал Херберт.
Конечно, даже если предположить, что у других государств и есть агентура в Германии, это вовсе еще не значит, что они будут готовы поделиться информацией. Со времен скандалов, связанных с утечкой сведений из разведслужб США в восьмидесятые годы, которые нашли широкое освещение в прессе, другие правительства крайне неохотно рассказывали о том, что им известно, не желая компрометировать собственные источники.
– Хаб и Шломо располагают четырьмя и десятью действующими агентами соответственно, – сообщил Альберто. Он имел в виду коммандера Хаббарда из британской разведки и Ури Шломо Зохара из израильского “Моссада”.
Поскольку телефонная линия не была защищена, Херберт не стал вдаваться в подробности. Да ему и так было известно, что в Германии большинство из агентов Хаббарда заняты пресечением поставок контрабандного оружия из России, а израильтяне отслеживают потоки вооружения, направлявшегося к арабам.
– Похоже также, что Богги со своими ребятами все еще разгребает русские дела. – продолжил Альберто. Это была ссылка на генерала Богдана Лозу из польской разведки и недавние события на границе с Россией. – Хотите посмеяться? – добавил он.
– Можно разочек, – разрешил Херберт.
– Глядя на этот список, я вижу, что рассчитывать на помощь мы можем только со стороны Бернара.
Не будь ситуация действительно настолько серьезной, Херберт и впрямь рассмеялся бы.
– Помощь?! С их стороны?! – воскликнул он. – Ну, этого нам уж точно не дождаться. Исключено!
– И все-таки, а вдруг? – не согласился Альберто. – Секундочку, я только просмотрю отчет Даррелла.
Ожидая, Херберт принялся выстукивать о подлокотник своего кресла ритм песни “Алабамские оковы”.
Говоря о Бернаре, они имели в виду полковника Бернара Бенджамина Беллона, главу Group d'Intervention de la Gendarmerie Nationale – группы реагирования Национальной жандармерии Франции. Уж так исторически сложилось, что эта силовая структура становилось слепа и глуха, если только преступления были связаны с проявлениями расизма, в особенности когда они совершались по отношению к евреям или иммигрантам. А еще жандармерия находила понимание у немцев. Если бы там не было французских агентов, Германия никогда не раскрыла бы имена тысяч и тысяч коллаборационистов, сотрудничавших с нацистами во время войны. Некоторые из этих мужчин и женщин сегодня являлись лидерами в политике и бизнесе и опирались на французские силовые органы, чтобы их оставили в покое.
Беллон же являлся одним из самых яростных и жестких поборников справедливости из тех, кого знал Херберт. И полковник старался вытащить сопротивлявшуюся и голосившую “Жандармери” из болота ее собственной бездеятельности.
Тем не менее Беллон оставался подотчетен властям, а эти власти недолюбливали Соединенные Штаты. Они в свою очередь испытывали очередной острый приступ национализма. Дело дошло даже до того, что из словарей выкидывались английские слова, из меню исключались американские блюда, а с экранов убирались голливудские фильмы. Мысль о том, что США попали в положение, когда французы могли бы оказать им помощь, вызывала тревогу. А от мысли, что придется идти на поклон к этим душителям всего американского, Херберт просто приходил в отчаяние. Да и само заявление о согласии оказать эту помощь звучало бы едва ли не абсурдно!
– У Бернара возникли местные проблемы, – заговорил Альберто, – и он ищет возможные связи между преступными элементами во Франции и в Германии. В прошлом месяце он обратился к “Большому И”, ну, а те связались с Дарреллом, и он помог Бернару получить часть необходимой информации.
– Что за информацию хотел Бернар? – Херберт все еще продолжал барабанить пальцами по подлокотнику. Ему просто очень-очень не хотелось идти на поклон к французам.
– Тут нет этих сведений, поскольку они идут под грифом “только для прочтения”, – ответил Альберто. – Придется сходить за ними к Дарреллу.
– Сходи, – приказал Херберт, – и позвони мне, как только что-то узнаешь.
– О'кей, у вас есть там доступ к защищенной линии? – поинтересовался Альберто.
– У меня нет времени до нее добираться, – ответил Херберт. – Придется тебе воспользоваться тем, что есть, и позвонить на аппарат в моем кресле. И еще, введи в курс дела генерала Роджерса.
– Конечно. И поскольку он все равно будет спрашивать, что сказать ему о вашем местопребывании?
– Скажи, что я собираюсь проверить кое-какие предположения относительно “хаоса”.
– А-а, так у вас же там как раз наступает сезон, не так ли? – уточнил Альберто.
– Верно, – подтвердил Херберт. – Ежегодное сборище больных маньяков. И по этому поводу у меня возникает вопрос номер два. Есть ли у тебя какие-то сведения о том, где обычно проходят ключевые мероприятия в рамках “дней хаоса”?
– Что-то вроде дома сумасшедших? – пошутил Альберто.
– Не смешно, – одернул его Херберт.
– Извините, уже ищу.
Херберт расслышал пощелкивание компьютерных клавиш.
– Нашел, – сообщил Альберто. – Последние два года многие участники начинали празднование с тоста в “Пивном зале” Ганновера в шесть часов вечера.
– Что для меня и не удивительно, – прокомментировал Херберт. Он помнил, что печально известный “пивной путч” тоже начинался в мюнхенском “Пивном зале”. Тогда, в 1923 году Гитлер сделал первую, правда неудачную, попытку захватить власть в Германии. Только в отличие от Гитлера эти люди явно рассчитывали на успех.
Еще полчаса телефонных переговоров Херберт потратил на поиски автомобиля с ручным управлением. Несколько компаний сдавали в наем машины, оборудованные для инвалидов, но при этом с шофером, а Херберту водитель был не нужен. Он собирался отправиться на разведку в самую гущу празднования “дней хаоса” и не хотел подвергать его лишнему риску.