– Нет. Сел Дэн, на пять лет принудительных. Нарушение постановления восемь-сорок, плюс ношение огнестрельного оружия без лицензии – откуда у кибера лицензия? – плюс сопротивление при аресте. Да тут не только Дэн, я человек десять потерял, да еще десятка два легли на дно. У Лота дела и того хуже.
– Он-то сам как? – Я вспомнил перестрелку в «Змеиной куче».
– Ушел. Чтобы Лот да попался?
– А я вот влетел. Во всех смыслах.
– Не переживай. Твою Ласточку уже ищут, я тут шепнул кое-кому. Что касается японцев, то с ними хуже. Я их опасаюсь.
Если Шептун кого-то опасался, это значило, что простым смертным вроде меня соваться в подобные дела и вовсе не следовало. Убьют. В лучшем случае.
– Но и тут не все так плохо, – продолжал Шептун. – Оябун Мацуо Тодзи имеет множество врагов, как и положено старому и мудрому оябуну. И прежде всего среди гурэнтай. И Ояма, и его первый помощник Сэйтё имеют очень серьезные виды на кресло Тодзи. Мы можем сыграть на этом.
Шептун сказал «мы». Это радует: значит, я приобретаю войско. Пока все развивалось на уровне работы в одиночку, и вот могущественный Шеп официально переходит на мою сторону.
– Ты связывался с Черными? – спросил я.
– С Независимыми Черными Братьями. Покойник Махендра частенько с ними ссорился, но теперь у Независимых есть отличный шанс вспомнить его добрым словом и навешать по этому поводу японцам. Черные японцев не любят.
К слову, не видел более жутких расистов, чем Черные. Настоящие фашисты. Есть у Независимых очень интересный лидер, звать его Мозес Мбопа, тоже расист, но контактный. Ты его не знаешь?
– Не знаю.
– Скоро познакомишься. Похоже, в Москве начинаются крупномасштабные боевые действия, и в них втянут всех, кто хоть каким-то боком касается истории с НЕРвами или просто имеет зуб на одну из действующих сторон. Диспозиция такова: за нас Лот и негры.
– Лот за нас? Не забывай про киберов, которые забрали Ласточку.
– В Лоте я уверен. Пока уверен… Это были не его люди. Киберов в Москве хватает, и сам черт не разберет, кто кому подотчетен. Против нас: твои пресловутые киберы, якудза, милиция и ТехКонтроль.
– Я думаю, не вся милиция…
– Все равно, она скорее против нас, чем за нас. Ничего не попишешь, Скример.
– Посмотрим. Как мне связаться с гурэнтай?
– Я предугадал это твое желание, Скример. Ты становишься предсказуем. Сегодня в семь часов вечера ты приедешь в ботанический сад и будешь стоять возле баньяна. Знаешь, где это?
– Баньян? Знаю. Там еще кафе рядом. Подают неплохие сливочные вафли с какао.
– Именно. К тебе подойдет человек и все тебе скажет. Никаких примет они не дали, так что разбирайся на месте. Впрочем, не думаю, что это ловушка, – рано.
Гурэнтай – не якудза, никакими морально-этическими кодексами не обременен, так что с ними надо держать ухо востро, но сразу они тебя не прикончат.
– Утешил, – криво усмехнулся я.
– Да нет, я серьезно. К тому же я для них что-то да значу. По крайней мере, как потенциальный враг Тодзи. Если какие-то форс-мажорные обстоятельства – тут же вызывай меня, помогу.
– Спасибо, Шеп.
Игоря уже клеила смазливая девчонка, которая на самом деле была трансвеститом по кличке Карась, да еще с садистскими наклонностями. Я бесцеремонно снял Игореву ладонь с узкого, затянутого в синтекожу Карасева бедра и поволок его за собой.
– Чего ты? Ну чего? – протестовал Игорь, слабо сопротивляясь. – Только девчонку снял, а ты… Давай я останусь!
– Эта девчонка тебе через час кожу с задницы ремнями бы спустила, – рявкнул я, швыряя его на переднее сиденье «ниссана». Бросил тщедушному нарку, которого нанял присмотреть за машиной, горсть мелочи и выехал с парковки.
– Куда мы? – спросил Игорь, поняв, что с сексом на сегодня покончено.
– В ботанический сад.
– Что там делать?
– Цветочки смотреть. И деревья. Ты знаешь, например, что такое лиана непентес?
– Что еще за хрень?
– Да я и сам не знаю. Так, помню откуда-то… Пистолет не потерял?
– Под сиденьем.
– Будешь меня прикрывать. Если что – пали во все стороны, попадешь или нет, разницы никакой, главное – шум. Понял?
– П-понял… А если милиция?
– Если милиция – убегай. Только не милиции надо бояться.
Около ботанического сада мы оказались в начале седьмого. Красивое, кстати, место, и воздух здесь всегда чистый и свежий. Если бы не хлопоты, каждый бы день сюда ездил… Как и всегда, у входа толпились гуляющие, в основном семьи с детишками. Тут же продавали попкорн, воздушные шарики, мелкие электронные игрушки, сладости и прохладительные напитки.
– Попкорн хочу, – попросил Игорь.
– Пойди да купи. Не маленький.
Я протянул ему кредитную карточку, и через минуту мой найденыш вернулся с огромным пакетом. Хрустел он так аппетитно, что я не выдержал и тоже зачерпнул горсть.
Так мы сидели, глядя на безмятежно гуляющих граждан, и ели попкорн. Я старался не думать, что в настоящий момент происходит с Ласточкой и что ждет меня в ближайшем будущем.
Без десяти семь я сказал Игорю, дожевывавшему последние воздушные комочки:
– Хорошенько спрячь пушку и иди за мной на расстоянии шагов в двадцать. Когда я остановлюсь возле баньяна..
– Возле чего? – перебил Игорь.
– Возле баньяна. Возле большого дерева, окруженного решетчатой такой оградой. Когда я там остановлюсь, ныряй в кусты и прячься там. Потом действуй по обстоятельствам. Если меня утащат достаточно безобидным образом, возвращайся в машину и вызови Шептуна, набрав код 3-7-6. Скажешь ему, что случилось, и езжай в «Алебастр» – там тебя встретят.
– Я машину водить не умею…
– Поедешь на метро или на монорельсе, машину брось. Если же будет пальба или драка, начинай стрелять, только в меня не попади.
– Понял.
Пройдя под аркой, оплетенной плющом, я зашагал по узкой аллейке, ведущей к баньяну. Пару раз оглянулся – Игорь достаточно независимо чапал следом, вертя головой и рассматривая растительность. Когда я подошел к баньяну, Игоря уже не было. Очевидно, последовал моему совету и спрятался в кустах.
Из-за декоративного столбика на дорожку вышел большой полосатый кот. Редкое зрелище для Москвы – обычно домашние любимцы сидят за семью запорами, чтобы не сожрали бомжи или не забрали ветеринары. А этот – упитанный, наглый, типично уличный житель. Борец за выживание. Я подмигнул коту. Он в ответ посмотрел на меня с презрением и жалостью, как умеют смотреть только коты и адвокаты, и бесшумно потрусил по дорожке по своим делам.