— Что-то вроде игры?
— Вроде наркотика, — сказал Ричер. — Я привык находиться вне досягаемости.
Официант принес счет, Хелен заплатила и убрала магнитофон в портфель. Они вышли из кафе и пошли на север, мимо строительной площадки в начале Первой улицы. Родин направлялась в свой офис, а Ричер решил поискать отель.
За ними наблюдал человек по имени Григор Лински, который сидел, пригнувшись, в своей машине, припаркованной у тротуара. Он знал, где нужно их ждать, потому что ему было известно, какое кафе Хелен Родин предпочитает, если отправляется на ланч не одна.
Ричер снял номер в отеле «Метрополь-палас» в центре города, в двух кварталах к востоку от Первой улицы, примерно на одном уровне с главной торговой. Он назвался Джимми Ризом и заплатил наличными за одну ночь. Ричер уже давно перебрал имена всех президентов и вице-президентов и теперь использовал имена игроков второго состава команды «Янки» тех времен, когда она не участвовала в чемпионате. Джимми Риз вполне прилично играл некоторое время в 1930 году и очень плохо — в 1931-м. Он появился неизвестно откуда и на некоторое время в 1932-м перебрался в Сент-Луис. Затем ушел из спорта. Умер Риз в Калифорнии, в возрасте 93 лет. Но сейчас он как бы вернулся и поселился в отеле «Метрополь-палас», в одноместном номере с ванной, — всего на одну ночь — и собирался выписаться на следующее утро до одиннадцати часов.
«Метрополь» был старой, скучной, полупустой, полинявшей гостиницей. Когда-то она знавала лучшие дни. Ричер это понял и представил себе, как сто лет назад торговцы кукурузой поднимались вверх по холму со стороны речной пристани и останавливались здесь на ночь. Он представил себе, что когда-то гостиничный вестибюль был похож на салун в стиле Дикого Запада, но сейчас в нем повсюду появились незначительные нововведения. Например, современный лифт, вместо ключей — карточки. Но само здание почти не изменилось. По крайней мере, номер Ричера остался старомодным и мрачным. А матрас, скорее всего, сохранился с незапамятных времен.
Ричер лег на кровать, заложив руки за голову. Задумался о прошлом, о событиях, произошедших больше четырнадцати лет назад в Эль-Кувейте. Все города обладают цветом, Эль-Кувейт был белым. Белая штукатурка, выкрашенный белой краской бетон, белый мрамор. Небо, выжженное добела безжалостным солнцем. Мужчины в белых одеждах. Парковочный гараж, из которого стрелял Джеймс Барр, тоже был белым, как и жилой дом напротив. Из-за яркого солнца все четыре сержанта были в авиаторских очках. Все четверо получили пулю в голову, но очки остались целы. Они просто упали на землю. Все четыре пули нашли, и это помогло раскрыть преступление. Они оказались оболочечными пулями весом в 168 гран, не экспансивными — из-за запрета Женевской конвенцией. Американские снайперские пули, которыми пользуются либо в армии, либо в морской пехоте.
Если бы Барр стрелял из боевой винтовки или автомата, Ричер никогда бы его не вычислил. Все стрелковое оружие на театре военных действий, кроме снайперского, пользовалось стандартными пулями, принятыми НАТО, и тогда поисковую сеть пришлось бы раскинуть слишком широко, поскольку в Кувейте в тот момент находились почти все представители НАТО. Однако для Барра было важно держать в руках свое собственное, особое оружие и использовать его хотя бы один раз, но по-настоящему. И эти четыре пули его выдали.
Но расследование все равно было очень трудным. Возможно, лучшим делом Ричера. Ему пришлось применить логику, дедукцию, интуицию, проделать кучу бумажной работы, исходить не одну милю, чтобы исключить других подозреваемых. В конце концов остался один Джеймс Барр, человек, который все-таки увидел «розовое облако» и на удивление спокойно отнесся к своему аресту.
Он во всем признался.
Признание было добровольным, быстрым и полным. Ричер пальцем к нему не прикоснулся. Барр совершенно спокойно рассказал о случившемся и о своих чувствах. А потом спросил о ходе следствия, словно его завораживал сам процесс. Очевидно, не ожидал, что его поймают. Даже за миллион лет. Он был одновременно восхищен и опечален, даже выказал сожаление, когда его отпустили по политическим соображениям. Словно огорчился, что все усилия Ричера пошли прахом.
Через четырнадцать лет Барр в содеянном не признался.
Два этих преступления отличало еще что-то. Вот только Ричер не мог уловить, что именно. Но все как-то было связано с жарой в Эль-Кувейте.
Григор Лински позвонил по своему сотовому телефону Зэку, человеку, на которого работал. Тот был не просто зэк, а — в знак уважения — Зэк с большой буквы. Ему было восемьдесят лет, но он по-прежнему легко ломал руки тем, кто, по его представлениям, вел себя непочтительно. Зэк напоминал старого быка и все еще обладал авторитетом в криминальном мире. И дожил до восьмидесяти именно благодаря этому. Иначе бы умер в двадцать. Или позже, в тридцать, примерно тогда он временно лишился рассудка и забыл свое настоящее имя.
— Адвокатша вернулась в свой офис, — доложил Лински. — Ричер свернул с Первой улицы на восток. Я отстал и решил за ним не ехать. Но он не пошел на автобусный вокзал. Значит, можно предположить, что останется в городе. Я думаю, он снял номер в «Метрополь-паласе». В той стороне больше ничего нет.
Зэк ничего не ответил.
— Нам надо что-то предпринять? — спросил Лински.
— На сколько он остался?
— Непонятно. Но очевидно, что он здесь с благородными целями.
В трубке слышались лишь шум помех и дыхание пожилого человека.
— Возможно, следует его отвлечь, — сказал наконец Зэк. — Или отбить охоту совать нос куда не следует. Мне сказали, что он был солдатом. Значит, скорее всего, поведет себя вполне предсказуемо. Если он в «Метрополе», то не будет сидеть там весь вечер. Для солдата там нет ничего интересного. Он куда-нибудь пойдет. Возможно, один. Так что может произойти несчастный случай. Сообрази, придумай хороший сценарий. Не бери своих людей. И пусть все выглядит натурально.
— Если бить, то как?
— Нас устроят сломанные ребра, не меньше двух. Травма головы. Или пусть окажется в коме, в палате рядом со своим дружком Джеймсом Барром.
— А как насчет адвокатши?
— Не трогайте ее. Пока. Эту конфету мы съедим позже. Если возникнет необходимость.
Хелен Родин провела этот час в офисе, за своим столом. Ей трижды звонили. Один раз — Франклин, который сообщил, что не станет на нее работать.
— Мне очень жаль, но вы проиграете, — сказал он. — Дело безнадежное, а я должен заботиться о своем бизнесе, и мне нужны деньги.
— Никто не любит безнадежные дела, — дипломатично заметила Хелен.
Она знала, что в будущем ей еще придется прибегать к помощи частного детектива. Так что не было никакого смысла с ним ссориться.
— Бесплатные безнадежные дела, — уточнил Франклин.
— Если мне удастся найти деньги, вы ко мне вернетесь?