С восьми двадцати начали раздаваться звуки стрельбы, приглушенные расстоянием, ветром и земляными насыпями. Ричер определил, что стреляют на дистанции в двести ярдов и пули летят на запад. Стреляли не торопясь, очевидно, это были серьезные ребята. Потом послышались более высокие хлопки — кто-то стал стрелять из пистолета. Некоторое время Ричер вслушивался в знакомые звуки, после чего оставил два доллара на столе, а в кассу заплатил двенадцать. Он вышел из закусочной, сел в «мустанг», пересек стоянку и въехал на стрельбище через распахнутые ворота.
Мужчина из «хаммера» сидел за низкой стойкой в главном ангаре. Вблизи он выглядел старше. На вид ему было больше пятидесяти, но меньше шестидесяти: редкие седые волосы, морщинистая кожа, но спина оставалось совершенно прямой. У него была удивительно мощная шея и маленькая голова. Как только Ричер увидел его глаза, то сразу понял: этот человек служил в морской пехоте, что тут же нашло подтверждение в татуировках на предплечьях и в сувенирах, висящих на стене у него за спиной. Татуировки были старыми и успели выцвести, а сувениры в основном были представлены вымпелами и флажками. Самое почетное место занимала пожелтевшая мишень под стеклом: пять отверстий в центральном круге и шестое на самой кромке.
— Чем я могу вам помочь? — спросил хозяин.
Он смотрел в окно мимо плеча Ричера на белый «мустанг».
— Я здесь для того, чтобы решить все ваши проблемы, — заявил Ричер.
— В самом деле?
— Нет, к сожалению. Я просто хотел задать вам несколько вопросов.
Хозяин немного помолчал.
— Относительно Джеймса Барра?
— Хорошая догадка.
— Нет.
— Нет?
— Я не разговариваю с репортерами.
— Я не репортер.
— На парковке стоит «мустанг» в хорошем состоянии. Получается, вы не полицейский, а в прокате такую машину не взять. И на ней номера штата Индиана. А на стекле наклейка Эн-би-си. Значит, вы репортер, который хочет сделать передачу о том, как Джеймс Барр использовал мое стрельбище для подготовки преступления.
— А он это делал?
— Я же сказал, что не буду с вами говорить.
— Но Барр сюда приезжал, верно?
— Я не стану отвечать на ваши вопросы, — повторил хозяин.
В его голосе не было злобы. Лишь решимость. И уверенность в себе. Он не будет говорить. И конец. В ангаре стало тихо. Доносились лишь отдаленные выстрелы и гудение холодильника.
— Я не репортер, — повторил Ричер. — Я лишь взял на время машину у репортера, чтобы добраться сюда.
— Так кто же вы?
— Человек, который знал Джеймса Барра много лет назад. Меня интересует его приятель по имени Чарли. У меня есть основания считать, что Чарли сбил Барра с пути.
Хозяин не сказал: «Какой приятель?» Он не спросил: «Кто такой Чарли?» Он лишь покачал головой и заявил:
— Не могу вам помочь.
Ричер перевел взгляд на мишень.
— Это ваше? — спросил он.
— Все, что вы здесь видите, принадлежит мне.
— А какова дистанция? — спросил Ричер.
— А почему спрашиваете?
— Ну, если вы стреляли с расстояния в шестьсот ярдов, то это неплохо. Если дистанция была восемьсот ярдов, это хороший результат. Ну а если тысяча — выдающийся успех.
— А вы стреляете? — заинтересовался хозяин.
— Было дело, — ответил Ричер.
— Вы служили?
— Когда-то.
Хозяин обернулся, снял мишень с крючка, осторожно положил ее на стойку и показал оборотную сторону. На ней заметно потускневшими чернилами было написано: «1978 год. Морская пехота. 1000 ярдов. Стрелок Сэмюель Кэш, третье место». Далее шли три подписи трех судей.
— Вы сержант Кэш? — спросил Ричер.
— Давно в отставке.
— Как и я.
— Но вы не служили в морской пехоте.
— Вы это видите с первого взгляда?
— Конечно.
— Армия, — сказал Ричер. — Мой отец служил в морской пехоте.
Кэш пошутил:
— Значит, вы наполовину человек.
Ричер провел пальцем по стеклу над пулевыми отверстиями. Плотная группа из пяти отверстий и еще одно, чуть в стороне.
— Хорошая стрельба, — заметил Ричер.
— Сегодня я буду считать, что мне повезет, если я покажу такой же результат с вдвое более короткой дистанции.
— Как и я, — заметил Ричер. — Время не стоит на месте.
— Вы хотите сказать, что могли так стрелять?
Ричер не ответил. На самом деле он выиграл соревнования морских пехотинцев по стрельбе на дистанции 1000 ярдов через десять лет после того, как Кэш занял третье место. Все его пули легли точно в центр мишени, образовав рваную дыру, в которую можно было засунуть большой палец.
В тот удивительно удачный для него год Ричер ставил один сверкающий кубок за другим на полки своего кабинета в течение двенадцати месяцев подряд.
Тогда Ричер находился на пике всех своих физических и умственных способностей. В тот год он не мог совершить промах — ни в буквальном смысле, ни в переносном. Однако на следующий год не стал защищать свой чемпионский титул, хотя его начальство этого хотело. Позднее, оглядываясь назад, Ричер понял, что это решение оказалось рубежным в двух аспектах: начался его трудный и длительный развод с армией и в его сердце поселилось беспокойство. Именно тогда он стал пытаться жить по-новому, не оглядываясь на прошлое. Именно с тех пор старался никогда не падать во второй раз на том же месте.
— Тысяча ярдов — большое расстояние, — сказал Кэш. — Честно говоря, с тех пор, как я перестал служить в морской пехоте, мне не доводилось видеть человека, который мог бы оставить хоть какой-то след на такой мишени.
— Я мог бы попасть в ее край, — сказал Ричер.
Кэш взял мишень и повесил обратно на стену. Затем большим пальцем выровнял ее.
— Здесь у меня нет полигона для стрельбы на тысячу ярдов, — сказал он. — Это была бы пустая трата патронов, да и клиенты чувствовали бы себя паршиво. Но у меня есть свободное стрельбище на триста ярдов. Вы можете попробовать. Парень, который способен попасть в край мишени с расстояния в тысячу ярдов, должен показать хороший результат на трехстах.
Ричер ничего не сказал.
— Как вы считаете? — спросил Кэш.
— Пожалуй, — согласился Ричер.
Кэш открыл ящик и вытащил новую мишень.
— Как вас зовут?
— Бобби Ричардсон, — ответил Ричер.
«Роберт Клинтон Ричардсон. Набрал 301 очко в 1959 году, 141 очко в 134 играх, но „Янки“ все равно финишировали только третьими».