– Я принимаю ваше предложение.
В трубке – тишина и треск помех.
«Ну конечно, это шутка! Кто-то посмеялся надо мной! Как я вообще могла вообразить, будто некто меня добивается?!» – сообразила Ольга и едва не вздохнула от облегчения, когда в трубке вновь послышался голос.
– Я знал, что ты согласишься. Молодец. Завтра в три в парке возле твоего дома. За тобой приедут.
И отбой. Собеседник положил трубку, а Оля опустилась на ковер, обняла колени руками и опустила голову. Сил не осталось даже на слезы.
* * *
Сашка вышел на улицу. Постоял под густым мельтешащим перед глазами снегом. И наконец, решившись, набрал Лилькин номер.
– Привет! Как ты там?..
– Привет, – отозвался голос, тут же заставивший его забыть обо всех мрачных мыслях. – Сижу у окна, смотрю на снег. Мои уехали, так что одна маюсь.
– Может, пригласишь в гости? – спросил он и испугался собственной дерзости – сейчас она откажет, и все, сказка закончится.
В трубке повисла тишина.
– Хорошо, – вдруг согласилась Варламова, – приходи. Но не сейчас, где-нибудь через час. Идет?
– Идет! – почти крикнул Санек, не помня себя от счастья.
Этот час он бестолково прослонялся по улице, дрожа, точно в лихорадке, и поминутно глядя на часы: не пришло ли заветное время. Уже подойдя к Лилькиному подъезду, вдруг сообразил, что нехорошо, наверное, появляться с пустыми руками, выгреб из кармана деньги. Хватило на розу (мама вот до сих пор помнит свою розу), может, Лиле понравится.
Продавщица старательно завернула ее в красивую упаковочную бумагу.
«Глупо я, наверное, сейчас выгляжу», – думал Санек, поднимаясь по лестнице. Перед дверью он остановился в задумчивости, стараясь унять колотившую его дрожь, потом нажал на звонок.
После довольно долгой паузы – очевидно, Лиля прихорашивалась перед зеркалом, наводя последние штрихи, – она появилась на пороге, вся раскрасневшаяся и немного нервная. Санек посмотрел на свою подругу и обмер: у него в буквальном смысле слова перехватило дыхание.
На Лиле было декольтированное шелковое платье свободного кроя, спадающее от пояса волнами. На голове высилась мудреная прическа. Лицо было ярко накрашено, не то что на дне рождения, – помада, тушь, тени, все нанесено не скупясь, щедрой рукой.
Вот это да! Вот это Лилька! Кто бы мог подумать, что она может выглядеть, как… настоящая женщина, что ли. Понятно, что выговоренный час был потрачен не зря.
Девушка удовлетворилась произведенным эффектом – видимо, на него и рассчитывала – и прислонилась к двери. Она явно смущалась, но старалась держаться солидно и взросло. Сердце Санька наполнилось щемящей нежностью, захотелось вот прямо сейчас, без всяких церемоний, сграбастать ее и прижать к себе крепко-крепко…
Лиля тем временем отступила в глубь прихожей, качаясь на каблуках и пристально оглядывая Сашку, словно проверяя, соответствует ли ее кавалер такой планке, потом издала нервный смешок. Парень опомнился, неловко протянул цветок и застыл в нерешительности.
– Ну что маячишь, проходи, – засмеялась она.
Санек скинул пуховик, развязал ботинки, направился было в Лилину комнату, но она остановила его и жестом указала на гостиную.
Там уже было все приготовлено: окна зашторены, на маленьком журнальном столике горели свечи, звучала негромкая музыка.
– Садись, – девушка кивнула, и Сазонов присел на диван. Лиля расположилась рядом, глаза ее лихорадочно блестели. Разговор не клеился, сейчас его подруга казалась какой-то чужой. Он не знал, о чем с ней разговаривать, и не понимал, как себя вести.
Она сидела совсем близко, ее бедро задевало ногу Санька, разрез на платье разошелся.
– Семнадцать, – прошептала она.
Ему вдруг стало жарко.
На него чуть насмешливо и одновременно стыдливо-изучающе смотрела Лиля. И это опьяняло намного сильнее, чем весь алкоголь мира, вместе взятый. Ее горячие руки обвили его плечи, запорхали по телу. Он повернулся к девушке и навалился на нее всем телом, чувствуя запах ее духов, ее волос и кожи… и проваливаясь куда-то…
Она не стала надевать присланную шубу – Ольга шла на встречу не из-за подарка и не в ожидании новых. Больше всего ей хотелось, чтобы ни звонков, ни подарка, ни письма не было и чтобы можно было стереть эти сточки из жизни так же лихо, как стирается текст на экране компьютера.
Все дорожки в парке были занесены снегом. По ним шли редкие запоздалые прохожие, не обращающие никакого внимания на зябнущую в своем стареньком пуховичке Ольгу. Она засунула руки глубоко в карманы и все пыталась согреться, пока не поняла, что дрожит даже не от мороза, а от страха.
– Не плачь, маленький, – успокаивала ребенка какая-то женщина, – каждый может упасть. Ну, тебе же уже не больно?..
Ольга отвернулась, чтобы не видеть эту простенькую картинку семейного счастья. Каждый может упасть, но подняться находит силы не каждый.
Затренькал трамвай, дребезжа по рельсам. И тут Ольга спиной почувствовала опасность. Ужас заставил ее замереть на месте, а потом резко обернуться.
У обочины стояла большая черная машина, совершенно по-человечески щеря свою радиаторную пасть. За тонированными стеклами, в которых многократно отражались огни фонарей, нельзя было ничего разглядеть, но каким-то шестым чувством Оля ощущала, что источник ее неприятностей там. Со стороны водителя медленно открылась дверь… Ольге казалось, что время растянулось, а мир вокруг стал черно-белым. Чувство нереальности усиливалось, словно она попала на старую кинопленку и вот сейчас плохо играет предписанную неведомым режиссером роль.
Неужели она и вправду пришла, чтобы сдаться? Ради Сашки? Но будет ли от этого легче Сашке? Вчера они немного поссорились с сыном, но он вернулся такой отчаянно счастливый, что Ольга ясно поняла: мальчик вырос, и ему сейчас не до ее проблем и не до ее страхов. Он шагнул во взрослую жизнь, познал счастье любить и быть любимым. Это было написано на его лице, застыло в больших светлых глазах. Ольге хотелось смеяться, плакать и защищать своего большого мальчика от всех невзгод взрослой жизни…
И вот она здесь. У дороги, словно вышедшая на промысел проститутка. Боже мой, до чего же стыдно! До чего унизительно! Нужны ли Саньке такие жертвы?..
Из автомобиля показался плечистый, совершенно незнакомый ей человек. Неужели это ее враг? Тот, кто преследовал и пугал ее? Она с тревогой вгляделась в грубое простое лицо.
– Ну что стоишь, садись, я за тобой, – сказал мужчина.
Голос хрипловатый, но все-таки не тот, что был в трубке. Ольга скорее не услышала, а почувствовала эту разницу нутром. Значит, только шофер, только посредник. Момент встречи оттягивается…
Она машинально отступила, поскользнулась на скрытом под снегом льду, упала, больно ударившись о бордюр коленкой.