– Если позволите, господин капитан, то думаю, он имел в виду ваш бинокль, – сказал из-за плеча Обст. – Ух очень на грудь вам указывал, а потом на глаза. Вот ведь обезьяна глухая…
Фрисснер едва удержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Докатились!
В бинокль Артур разглядел только какие-то черточки, палочки и зелень.
– Тмесса?
Муамар кивнул и ушел за грузовик. Кинул на песок молитвенный коврик и забормотал что-то неразборчивое.
– Обст! Посты отменяются, сажайте за руль свежего шофера. Еще час езды, и мы достигнем оазиса.
– Слушаюсь!
Когда Фрисснер завел машину, передняя дверца вдруг открылась, и внутрь забрался Ягер. Штурмбаннфюрер был слегка бледен, но более ничто не выдавало того, что он был вчера пьянее вина.
– Штурмбаннфюрер, – сказал Ягер с ходу. – Я приношу свои извинения за мое недостойное поведение вчера днем. Впредь такого не повторится, обещаю вам. Нахожу ваши действия правильными, в кузове грузовика я быстро пришел в норму. Еще раз прошу прощения. И спасибо, что впустили меня обратно…
– Принято, – пробормотал Фрисснер. – Скажите только одно: где вы берете коньяк?
Ягер повернулся к Артуру и сказал, четко чеканя буквы:
– Там больше нет, штурмбаннфюрер. Коньяк кончился.
– Это многое объясняет.
«Фиат» чихнул и тронулся. Фрисснер понял, что ему неудержимо хочется спать.
– Хотите, я вас сменю, командир? – спросил с заднего сиденья Богер. – У меня уже не так болит, а управлять машиной днем я могу и одной рукой.
– Отдыхайте, вы мне еще пригодитесь…
– Ооо… – возле Богера завозился задремавший было Замке.
Макс быстро сориентировался и помог профессору подняться на сиденье.
– Как мне плохо… – Замке держался за голову и раскачивался. – Как плохо… Голова так болит… У нас нет кофе?
– Это самая веселая шутка, которую я слышал за все время этой пустынной гонки, – заявил Богер. – Потребовать кофе посреди песка, это сильно. Восхищаюсь вашим мужеством, профессор.
– Ооо… Как болит… Как болит…
Фрисснер упорно молчал. Теоретически в аптечке можно было найти какое-то болеутоляющее, но тратить его на загулявшего пьяницу, который мается с похмелья, Артур считал неправильным. Да и вряд ли поможет.
– Почему так дурно пахнет? – спросил Замке.
– А чего бы вы хотели? – поинтересовался Богер. – Вы думаете, что от вас фиалками пахло? Нет, дорогой профессор, теперь уж терпите.
– И бок болит, – плаксиво пожаловался Юлиус. – Что у меня с боком?
– Ушиблись, – пояснил Макс. – Когда с сиденья упали.
Богер не стал уточнять, что с сиденья на пол машины профессора скинул именно он. К чему расстраивать человека?
– Тошнит… Ооо… Меня тошнит… Артур… Остановите! Меня сейчас вырвет!
– Черта с два! – зло ответил Фрисснер. – Окно откройте и вперед. Я не стану останавливать экспедицию из-за двух… Одного алкоголика.
– Ооо… Моя голова! Тошнит! Ягер, зачем вы меня так напоили?! Тошнит…
Наконец он справился с окном и высунулся наружу, освобождая содержимое своего желудка Богер брезгливо поморщился.
– Интеллигенция, – отчеканил Ягер. – Совсем не умеет пить.
– Позвольте заметить, что напоили его именно вы, – сказал Фрисснер.
– Я его не заставлял, – невозмутимо парировал Людвиг.
К тому моменту, когда колонна подошла к Тмессе, Фрисснер все чаще засыпал за рулем, а профессору изрядно полегчало. В нем даже проснулся исследовательский инстинкт.
– Мне кажется, что мы прибыли вовремя. Ну, или почти вовремя, – профессор метался от окна к окну. – Посмотрите туда, где-то там должна быть площадь… И фонтан.
– Фонтан? – Спросил Ягер.
– Да, да, именно так!
– Что за бред, – сказал Макс Богер. – Кому в голову придет такая идиотская мысль – ставить фонтан посреди Африки? Эту идею нельзя назвать особенно экономичной.
– Естественно, только это религиозная традиция. Поймите, Макс, это бывает только раз в три года. Этот фонтан работает только семь дней, а потом вода уходит…
– Что значит – уходит? – спросил Ягер, оборачиваясь к профессору. – Вы хотите сказать, что уровень воды тут меняется?
– В этом-то все и дело. А…
– Дышите в сторону, – посоветовал Людвиг.
– Извините, – нисколько не смутился Замке. – Так вот, раз в три года водяные озера в скальном основании внезапно меняют свою наполненность… Понимаете?
– Не совсем.
– Ну, уровень грунтовых вод в этом регионе начинает повышаться… Что я говорю?! Надо проще. Воды поднимаются к поверхности, и единственный фонтан в этом оазисе вдруг начинает действовать. Понимаете?
– То есть вы хотите сказать, что фонтан действует сам по себе? И его никто не включает?
– Вы меня очень точно поняли… Ну, конечно, следует поправиться, я лично этого явления никогда не видел… Об этом говорится только в тех документах, к которым у меня был допуск. Так что я не могу быть абсолютно уверенным…
– Понятно, – сказал Ягер и отвернулся.
– Но сейчас у нас есть уникальная возможность! Господа, есть уникальная возможность все проверить. Именно сейчас та неделя… Правда, самый ее конец…
– Я вам напомню, профессор, что у нашей экспедиции несколько иные цели, – сказал Фрисснер.
– Одно другому не мешает, так или иначе нам придется тут задержаться, хотя бы на один день. Вы должны отдохнуть. И шоферы грузовиков тоже. И вода… Нам ведь нужна вода. Запчасти… Горючее…
– В логике вам не откажешь. Черт возьми, где-то тут должна быть комендатура…
– Обязательно должна быть, штурмбаннфюрер, – сказал Ягер. – В этих местах добывают соду. Итальянцы не могут оставить такое место без присмотра, и растрясти их на жратву и железяки мы сумеем.
– Называйте меня капитан, – проворчал в ответ Фрисснер. – Если я не ошибаюсь, вот та куча мешков с песком должна олицетворять собой нечто вроде блокпоста.
– Похоже на то, – подал голос Богер. – По крайней мере, пулемет там стоит. Один.
Когда машины подъехали к блокпосту, из-за мешков показалась голова часового.
– Макаронники, – констатировал Ягер. – Жирная рожа, с которой только что не капает оливковое масло.
– Не забывайте, что они все-таки наши союзники, – без особого энтузиазма напомнил Фрисснер, выбираясь из автомобиля.
– Интересно, как такое можно забыть? – Ягер последовал вслед за ним.
– Дежурный?
– Si?
– Говоришь по-немецки?