Алевтина занялась племянницей, – Ксеня теперь жила с ними, – а Борислав Тихонович начал собираться на занятия. В начале девятого он сел на велосипед и поехал в Школу.
Кроме своих прямых директорских обязанностей он ещё читал лекции в старших классах. Сегодня у Борислава Тихоновича должна была состояться лекция о магии, тему которой затронул продолжавший хулиганить Роман Ощипков.
В аудитории собрались двадцать восемь учеников, в том числе и Сергий Тарасов, знавший о предмете лекции гораздо больше остальных детей. Не было лишь Сережи Валова, собиравшегося в следующем году поступать в Московский архитектурный институт.
– Где Серёжа? – осведомился Шерстнев у наставника старшей группы Надежды Петровны.
– Был здесь, – засуетилась семидесятилетняя женщина, – сейчас поищу.
Она вышла.
– Начнём, пожалуй, – сказал Борислав Тихонович, оглядывая светлые, ждущие, детские лица, на которых читался живой интерес. – Сегодня речь у нас пойдёт о магии эгрегора. Методы, используемые в ритуальных практиках магии эгрегора, уходят в глубокое прошлое человечества. Сознательно или бессознательно их применяли на протяжении тысячелетий. Термин «магия эгрегора» придумал в девятнадцатом веке аббат Константин, более известный в России под именем Элифаса Леви.
– Я читал, – поднял руку Роман, перебивая учителя.
– Очень хорошо, – похвалил его Борислав Тихонович. – Только давайте договоримся выслушать лекцию до конца, а потом задавать вопросы. Эгрегорная магия использует коллективную энергию толпы, любого социального объекта, но управлять ею может один оператор. Достаточно направить энергию на объект…
– На любого человека? – снова перебил Шерстнева Роман.
– Рома, пожалуйста, потерпи, – остался спокойным Борислав Тихонович. – Все вопросы потом. Объектом воздействия эгрегорной магии действительно может стать любой человек. Энергия, аккумулированная на протяжении многих тысяч лет, «закачивается» в мишень, которой легко манипулировать. Ну, а мишенью…
– Мишень – человек? – тут же не выдержал Роман.
– Выйди, Роман, – сказал Шерстнев без выражения. – Ты задаёшь правильные вопросы, но не вовремя. Для тебя я прочитаю эту лекцию индивидуально.
– Не пойду! – вызывающе вскинул подбородок мальчишка. – Вы не имеете права! Я пожалуюсь отцу, и он вас…
Дети зашумели.
Сергий – Светлый посмотрел на однокашника внимательно и строго, отталкивающе, с непривычной неприязнью, и Роман вдруг замолчал на полуслове, будто в рот ему сунули кляп. Он вытаращил глаза, пытаясь выговорить какую-то фразу.
Шерстнев поймал взгляд Сергия, качнул головой. Юный ведич виновато сморщился.
И тотчас же Роман вскочил, покрасневший, взволнованный, быстро затараторил, проглатывая слова и буквы:
– Он вам сра в милиции уси будете…
Класс захохотал.
Борислав Тихонович кивнул на стул:
– Сядь пока и не мешай. А с отцом твоим я сам поговорю.
Роман рухнул на место, открывая и закрывая рот. У него был такой растерянный вид, что Борислав Тихонович едва сдержал улыбку.
В этот момент в дверь заглянула Надежда Петровна, поманила рукой Шерстнева. Выглядела она бледной и растерянной.
Борислав Тихонович посмотрел на учеников:
– Подождите минутку. – Вышел. – Что стряслось?
– Серёжа Валов…
– Да говорите же!
– Его сбил мотоцикл…
– Когда?!
– Десять минут назад…
– Где?!
– Возле магазина. Он выбежал в магазин, сторож разрешил, и Серёжу сбил мотоцикл…
Борислав Тихонович метнулся к выходу, крикнул на бегу:
– Объявите ребятам, что лекция переносится.
Через минуту он был у продуктового магазина, в котором все ученики Школы часто покупали соки и мороженое.
Серёжа Валов с закрытыми глазами лежал на земле у забора. Над ним склонилась какая-то женщина, осматривая оголённую грудь мальчишки с алыми и синеватыми пятнами. Вокруг толпились возбуждённые односельчане.
– Что?! – выдохнул Шерстнев, протиснувшись сквозь толпу.
– Явные признаки переломов рёбер, – оглянулась женщина. – Сломаны руки, нога, ушиб теменной доли.
– Он жив?!
– Пока жив. Но его нужно срочно в больницу.
– У меня есть машина.
– Любая машина не годится, нужна реанимация.
Шерстнев достал телефон.
– Глеб Евдокимович? Нужна машина «Скорой помощи»… Да, ученик… нет, Серёжа Валов… в Жуковке есть такая? Понял, жду.
Шерстнев набрал новый номер:
– Онуфрий, нужна твоя помощь… Серёжу Валова сбил мотоцикл… возле магазина… понял, жду. – Он обвёл взглядом переминавшихся с ноги на ногу людей. – Кто видел, как сбили мальчика?
Люди вокруг зашумели.
– Я видела, – сказала старушка в полосатом пальто.
– И я, – поднял руку молодой парень, сжимающий руль велосипеда. – Он остановился, когда увидел мотоцикл, но тот всё равно вильнул вправо и на всей скорости! Малец врезался прямо в забор.
– Что за мотоцикл?
– Японский, «Судзуки», с высоким седлом.
– Мотоциклист был один?
– Не, двое, второй сзади сидел. Оба в шлемах, лиц не видно, в кожаных куртках.
– Куда они поехали?
– Туда помчались, – махнул рукой парень в сторону лога за деревней.
Шерстнев снова достал телефон:
– Глеб Евдокимович… да, понял… я о мотоциклистах… Серёжу сбил мотоцикл марки «Судзуки», на нём двое в коже и в шлемах. Судя по всему, они рванули в сторону трассы на Жуковку… хорошо.
– Чёрт, он холодеет! – озабоченно проговорила женщина, беря пострадавшего за руку.
– Вы врач?
– Медсестра, приехала к родственникам.
– Сколько он ещё продержится?
– Не знаю, боюсь, не больше пяти минут. Сердце остановится – всё!
– Расступитесь, – раздался за спинами людей хрипловатый голос, и к телу мальчишки протиснулся седой старик, в котором Шерстнев не сразу признал Онуфрия. Он ни разу не видел волхва в белом наряде, напоминающем монашескую рясу.
Женщина с сомнением посмотрела на него.
Шерстнев дотронулся до её плеча:
– Не волнуйтесь, всё будет хорошо.
Онуфрий подержал руки над грудью и головой мальчика, разогнулся:
– Множественные переломы рёбер, но самое плохое – разрыв подвздошной сумки.
– Откуда вы знаете? – подозрительно сузила глаза медсестра.