Искромсанный лучами мистери, но живой Булавин, обгоревшие Хмель и Весняр, хладнокровный Ираклий, хмурый Тарасов. В руке Хмель держал автомат, и Тарасов буркнул:
– Где ты взял это украшение? Брось.
Никифор посмотрел на автомат, глубокомысленно изрёк:
– Автомат не украшение, а средство общения.
Булавин засмеялся, но тут же закашлялся, схватился за грудь.
– Вот дьявол, дышать не могу! И зуб выбили…
– Без зубов ты симпатичней, – проворчал Весняр, устало опускаясь на траву.
– Мы их прогнали? – оскалился Никифор. – Или они прибегут снова?
– Не они, так другие, – пожал плечами Весняр. – Я бы чего-нибудь выпил.
– Надоело всю жизнь драться.
– У нас ещё есть шанс пожить мирно, – сказал Ираклий.
– Какой шанс? – не понял Хмель.
Ираклий улыбнулся, глянул на Сергия:
– Дети наши.
Все одновременно посмотрели на Серебряного мальчика, вдруг осознавая, что Витязь прав.
Наша надежда, наша вера и любовь – дети!
В их руках судьбы мира…