– А разве нет?
– Да, приводят, но при этом гибнут самые талантливые, самые умные и добрые, а человечество всё больше рождает людей интеллектуально развитых, но не совестливых, не добрых, не праведных. Рождается разумная система иного порядка, которой чужда этика справедливости и познания любви.
– Понимаю, я об этом тоже писал в своё время, – кивнул Владлен. – Станислав Лем как-то сказал: «Мне кажется, было бы лучше, если бы мы существовали в космосе одни. Потому что худшее состояние, чем человеческое поведение, уже недостижимо».
Онуфрий сделался печальным.
– Польский мыслитель был прав. Я читал его «Сумму технологии» и «Этику технологии», весьма примечательные вещи. И герои его фантастических романов были сильными людьми. Кстати, кто у тебя герой в твоём романе?
Владлен смутился.
– Главных героев трое. Один – глава РИЦ, Русского исследовательского центра, второй – майор контрразведки и военный историк, третий, точнее, третья – врач-психиатр.
– Ты описываешь деятельность Русского центра?
– Я взял за основу существующий Русский исследовательский центр в Москве. Он оказывает юридическую и политическую поддержку русским за рубежом.
– Да, такой центр необходим. Кто ещё способен дать достойный отпор любым попыткам дискредитации русского человека, нации в целом? Русской культуры и истории? В мире, кстати, полно международных организаций, занимающихся защитой, к примеру, албанцев, армян, евреев, чеченцев. Почему бы не быть и организации для русских? Беда только в том, что в руководстве центра окопались агенты Синклита. Но это проблема особого уровня. Над чем думают твои герои?
– Проблем много, от искажения русской истории до сатанинских программ уничтожения грамотности и национализма.
– Не зря на тебя ополчились конунги, – улыбнулся Онуфрий. – Слишком много ты даёшь читателям пищи для размышлений. Что касается национализма, то он бывает двух видов: ложный, агрессивный, экстремистский и оборонительный, внутренне присущий каждой нации, проявляющийся как естественная забота нации о самой себе на физическом, нравственном и духовном плане. Все, кто пытается бороться с национализмом, прежде всего борются с природой человека. Но даже экстремистский русский национализм – всего лишь крайность, потому что, с другой стороны, это реакция самого русского пространства на захват власти чуждыми этносу элементами, уничтожающими Род русский с помощью всех имеющихся средств – от методологических до военных.
– Я знаю, – пробормотал Владлен.
– Я знаю, что ты знаешь, – снова улыбнулся Онуфрий. – А к «целительнице Агриппине» больше не ходи. И вообще предупреждай, коли захочешь острых ощущений.
Владлен встретил взгляд волхва и понял, что тот знает о его поездке в Москву. В сердце ворохнулась неприязнь, но он задавил её мыслью, что слежка за ним входит в заботу о его же благополучии.
– Хорошо, предупрежу.
– Вот и славно, – кивнул Онуфрий.
Глеб Евдокимович поднялся как обычно – без пятнадцати минут семь, помахал руками, имитируя зарядку, сделал отжимания, наклоны, поплёлся в туалетную комнату и вдруг увидел полоску света под дверью в спальню Сергия. Поднял брови, тихонько открыл дверь, чтобы не разбудить ведича раньше времени: детей он будил на полчаса позже, – и увидел сидящего за компьютером мальчика.
– Светлый? Ты почему так рано встал?
Мальчишка оглянулся, лицо его приняло виноватый вид, и Тарасов понял, что тот не ложился.
– В чем дело?
– Прости, дядя Глеб, – пробормотал Сергий, выключая компьютер: Тарасов успел заметить на экране монитора какие-то конструкции, – замечтался.
– Чем это ты занимался?
– Да так… – Мальчик отвёл глаза. – Решал геометрические задачи.
Тарасов осуждающе покачал головой, задержал мальчика, пытавшегося прошмыгнуть мимо, заглянул ему в глаза:
– Ругать не буду, но чтобы этого больше не повторялось. Договорились? Люди, сформированные компьютерными играми под решение частных задач, после их выполнения становятся никому не нужным отработанным шлаком. Они уже не способны на решение общих глобальных задач. Это доказано медиками. Понимаешь?
– Понимаю. Но я не увлекаюсь играми.
– Тем не менее почаще включай голову, а не компьютер. Помнишь, ты мне как-то говорил, что можешь запеленговать связь глядуна с оператором.
Глаза мальчишки заблестели. Он обрадовался смене темы.
– Наверно могу. Но ведь глядунов давно не было.
– Появятся, чует моё сердце.
Тарасов потрепал мальчишку за вихры.
– Ты всё понимаешь. Серёжу Валова уже выписали из больницы, больше никто на него не покушался, а это означает: конунги разобрались, что их киллеры ошиблись. Они станут искать тебя снова. Иди умывайся, одевайся и завтракай. Хотя, может быть, лучше остаться дома? Ты не спал.
– Через пять минут я буду свежий как огурчик.
– Ладно, беги, огурчик.
Завтрак прошёл в обычном весёлом щебетании девочек. Софья пожелала всем не опоздать к ужину. Тарасов пошутил, что тех, кто опаздывает, наказывает жизнь. И компания поехала в Фошню.
Выгрузив свой драгоценный груз во дворе Школы, Глеб Евдокимович побеседовал с охранниками: теперь Школу охраняли парни из Жуковского ЧОПа, – затем с директором и заехал к Булавину.
Дмитрий занимался общественно полезным делом: чинил дверь в сарае. Заметив гостя, вышел ему навстречу, вытирая руки ветошью.
– Вот, помогаю тут, – смущённо погладил он отпущенную бородку. – Завтракать будешь?
– Нет, уже позавтракал.
– А я хочу есть. Пойдём посидим, расскажешь, что нового.
Булавин провёл гостя в избу, мало чем отличавшуюся от других деревенских домов Фошни. Хозяин дома давно жил в райцентре, но своё родовое жилище продавать не спешил.
Булавин быстро сварил два яйца, сделал салат, заварил чай, накрыл стол на веранде, отгороженной от улицы разросшейся сиренью.
– Может, хотя бы чаю?
– Давай, – согласился Тарасов.
Дмитрий достал ему чашку, купленный по случаю в Жуковке слоёный тортик.
– Говорил с Шерстневым?
– Он мне рассказал о твоей впечатляющей дипломатии, – усмехнулся Глеб Евдокимович. – Отыскал казаков?
– А мы разве не казаки? – ответно усмехнулся Булавин. – Мой дед уж точно был казаком, иначе у кого бы я учился спасу?
– Ситуация не слишком внятная, – покачал головой Тарасов. – С одной стороны, Ощипков явно нарывается на скандал, с другой – щупает почву – как будет реагировать предполагаемая охрана Школы и Серебряного мальчика, если он тут учится.