– Как слышимость?
– Нормально, – откликнулись «чекисты».
– Самочувствие? Никто не жалуется?
– Нормально.
– Тогда начинаем работать. Полтора километра идете за мной цепью, потом расходимся. Я беру одного часового, Борис второго, Виктор третьего. Снимаем по сигналу Виктора, ему надо подобраться к своему объекту почти вплотную.
– Я мог бы снять третьего из винтаря, – сказал Ярослав.
– Нам нужен «язык», знающий пароли и систему охраны внутри бункера. Вопросы есть? Нет? Вперед!
Семь почти невидимых в ночной темноте фигур бесшумно растворились в лесу, направляясь к западной оконечности острова, где находился схрон похитителей людей.
В двенадцать часов ночи они вышли к террасе, на которой кое-где среди сосен и берез торчали из земли крупные валуны и галечные языки, начали окружать скит со всех сторон, включив приборы ночного видения.
Никифор обошел крутой склон холма, сложенный из крупного, хорошо окатанного галечника-валунника, нашел русло пересохшего ручья и по нему вылез на террасу, стараясь не наступать на скрипучую каменную осыпь.
На фоне бурого – в инфракрасной оптике – неба стали видны багровые, коричневые и черные зубчатые стены остатков храма и разрушенных каменных строений, служивших когда-то хозяйственными постройками базы моряков. Более яркое пятнышко за одним из темно-вишневых зубцов принадлежало голове часового. Никифор направил в его сторону решеточку прибора для определения типа оружия (Гвоздецкий называл его армингом), и на экранчике плоского футляра величиной с детскую ладошку высветились две цифры: 2 и 5. Это означало, что часовой вооружен автоматом и гранатами.
– Вижу часового, – доложил Никифор; он был в шлеме, и звук голоса полностью гасился защитной сферой, не вылетая наружу.
– Оставайся на месте, – отозвался Гвоздецкий. – Жди сигнала.
Никифор замер, считая секунды и минуты. Температура воздуха на острове держалась около трех-четырех градусов тепла, но комбинезоны хорошо защищали тело от холода. На четвертой минуте рация донесла голос Виктора:
– Я готов.
– Я тоже, – доложил Борис.
– Десятисекундный отсчет.
На десятой секунде Виктор скомандовал:
– Огонь!
Светлое пятнышко в полусотне метров от Никифора исчезло за выступом стены. Часового снял из «винтобоя» Борис. Выстрела слышно не было, несмотря на полную тишину вокруг.
– Вперед! – бросил полковник.
Никифор метнулся к развалинам, обходя кучи камней, перепрыгнул какой-то ров и вдруг почувствовал непреодолимое желание упасть на землю. Не раздумывая ни мгновения, нырнул головой вперед, на лету разворачиваясь лицом вверх, увидел яркую вспышку выстрела слева от себя (стреляли из автомата) и выстрелил в ответ три раза подряд. Упал, перекатился на бок, готовый стрелять, но все было тихо.
– Кто нашумел?! – рявкнула рация.
– Часовой, – отозвался Никифор, откатываясь под стену и вставая с пальцем на курке пистолета. – Их было четверо.
– Дьявол! Если внизу услышали… Слава, взберись повыше и держи под прицелом развалины. У них могут быть запасные выходы из бункера. Виктор, что у тебя?
– «Язык» утверждает, что внизу целая система коммуникаций. Двое сторожей находятся в «жилом блоке», еще один на «кухне». Пленники – их действительно двое – содержатся в бетонном склепе, бывшей подклети храма. Вход в подземелье тут рядом.
– Ник и Лёнчик тебя прикроют.
Никифор перелез через остаток стены, преодолел груду каменных обломков и увидел светлый контур бюста над извилистой стеной храма. Ответчик шлема высветил зеленый крестик на пластине визуального слежения – бюст принадлежал «своему», Виктору. Рядом с ним сидел, безучастно прислонившись к стене, человек в черном ватнике – парализованный выстрелом из «глушака» часовой.
– Где вход? – спросил Никифор.
– В четырех шагах ступени вниз, видишь?
– Вижу. Пошли.
– Дождемся Лёнчика.
– Я здесь, – появился лейтенант.
Никифор снял с руки перчатку, дотронулся до стены бывшего храма. Стена была отсыревшей и кое-где осыпалась. А когда они спустились по каменным ступеням в темноту подвального входа в подземное хозяйство морской базы, то оказались по щиколотку в воде.
– Вот хрень! – прошипел Виктор. – Откуда здесь вода на горе?
Никифор хотел ответить, но в это время тяжелая металлическая дверь перед ним начала открываться, он вовремя откинул пластину прибора ночного видения, и свет фонаря, брызнувший в лицо, его не ослепил. Дважды выстрелив в проем двери, капитан перешагнул через упавшее тело, подобрал не погасший фонарь и двинулся в глубь довольно узкого коридора с мокрыми бетонными стенами, покрытыми разводами плесени, и ребристым полом, на котором стояли лужи черной воды. Коридор уперся в еще одну металлическую дверь с едва видимыми буквами и цифрами: ХМ 404. Дверь была полуоткрыта. Никифор с трудом расширил щель, вышел в квадратное помещение с массивными балками и пучком труб по стене. В полу помещения виднелся выпуклый глаз люка, две двери вели налево и направо, одна из них – правая – также была полуоткрыта.
– Куда? – оглянулся Никифор.
– Я понял так, что их «жилой блок», – отозвался Виктор, – кухня и камера с пленниками располагаются на одном горизонте. Вряд ли они спустились еще ниже. Люк закрыт, и туда просачивается вода.
– Эй, Бегемот, – послышался из-за двери дребезжащий из-за резонанса голос, – это ты? Кто стрелял?
Размышлять – что делать – было некогда, отступать – поздно, и Никифор сделал первое, что пришло в голову: шагнул в коридор за дверью и направил луч фонаря вперед.
Этот маневр оказался единственно верным: свет на мгновение ослепил идущего навстречу бандита, и это позволило Никифору сориентироваться первым и выстрелить. Сторож – громадный детина в черном ватнике (под землей было холодно и сыро), с автоматом в руках, упал на штабель каких-то ящиков, с грохотом рассыпавшихся по бетонному полу довольно большого помещения со стеллажами вдоль стен. И тотчас же из дальнего угла помещения заработал еще один автомат.
Пули вонзились в ящики, в стеллажи, с визгом запрыгали по стенам. Одна из них разбила фонарь в руке Хмеля, стало темно.
Никифор нырнул за какую-то толстую деревянную колоду с торчащим в ней топором, дважды выстрелил, сменил обойму. Автомат же строчил не переставая, словно имел бесконечный магазин.
– Прикройте меня! – бросил Никифор.
В проеме двери сзади показался ствол снайперки Бориса, плюнул огнем раз, другой, третий. Никифор перекатился вправо, открывая огонь. Автомат поперхнулся. Никифор метнулся в угол, отыскал на черно-малиновом фоне подвала более яркие пятна – ствол автомата и лицо стрелка, выстрелил, но этот его выстрел был уже лишним. Сторож не подавал признаков жизни. Однако задерживаться здесь было нельзя, оставался еще один защитник схрона, и он вполне мог уничтожить заложников, прежде чем попытаться уйти.