– Жаль, не успел с ним побеседовать, визит высокого начальства помешал, – заметил Вирхов.

– Но он исчез еще раньше, – припомнила Мура.

– Вот-вот, а не арестовать ли Глинского? – предложил доктор. – После взрыва в Воздухоплавательном парке он скрылся в Бологом. Стоило ему вернуться в город – еще один наглый взрыв, опять в его присутствии.

Веки Вирхова слипались, он чувствовал, что если сейчас же не встанет и не ринется куда-нибудь, то свалится со стула и заснет мертвецким сном. Он с превеликим трудом собрал последние силы и поднялся, но не успел сделать и шага, как раздался звонок в дверь.

– Кто это? – Вирхов потянулся за револьвером.

– Думаю, обезумевший от страсти Эрос, – насмешливо пробормотал доктор и с удовлетворением отметил недовольную гримаску Муры.

Клим Кириллович ошибся.

– Извините, простите, – закричал с порога юный кандидат на судебные должности Тернов, – но утерпеть не мог. Срочное сообщение.

– Нехорошо врываться в приличный дом посреди ночи, – осадил своего ученика Вирхов.

– Светло как днем, – оправдывался Тернов, – и все равно никто не спит. В суде мне сказали, что вы сюда отправились, вот и счел долгом...

Вирхов снова присел на стул.

– Ладно, ладно... Докладывайте.

– Вырисовывается прелюбопытная картина. – Тернов старался говорить медленно. – После осмотра номера господина Ханопулоса, о чем я вам, Карл Иваныч, уже докладывал по телефону, решил я осмотреть и квартиру господина Оттона, она ведь рядом, в том же Дмитровском переулке. Вместе с дежурившим агентом мы проникли туда.

– Надеюсь, обошлось без взлома? – Вирхов нахмурился.

–Самым мирным путем, – похвастался Тернов. – Удалось уломать горничную. И что же мы там обнаружили?

– Кота Василия? –Вирхов не проявлял никакого интереса к захлебывающемуся словами помощнику.

Мура насторожилась:

– А разве у господина Оттона есть кот?

– Есть, есть, – поспешно ответил Вирхов, – здоровенный, черный котяра.

– В белых носочках и галстучке? – с надеждой спросила Мура.

– Кота я не видел. – Тернов нетерпеливо мотнул головой, как бы отмахиваясь от навязчивой мухи. – Господин Оттон не масон!

– Ну и что? – Вирхов пожал плечами.

– Как что? Как что? – едва ли не плачущим голосом тянул свое Тернов. – Тогда неясно, зачем он хранил в своем доме фартук, мастерок и молоток.

– Частный гражданин имеет право хранить дома, что хочет, – поддержал следователя доктор.

– А я так не думаю. – Павел Миронович с вызовом обернулся к непрошеному защитнику. – И готов свою позицию обосновать. Я нашел путь к сердцу горничной господина Оттона! Она рассказала, что господин Оттон собственноручно вынимал кирпичи из стены в своей спальне и затем отверстие замуровывал.

– Ну и что? – тупо повторил Вирхов.

– Тайник! Спрятал свидетельства преступной деятельности: детали адской машинки, динамит. А сам скрылся.

– Да, – Вирхов напрягся, – Прынникова намекала, что Оттон скрытый социалист.

– А может, Оттон убил господина Магнуса, потому что тот поймал его на банковских махинациях? – ужаснулась Мура. – Оба работают в банке Вавельберга!

– А Степан Студенцов? Он в банке не работал, как и отец Онуфрий, – возразил доктор.

В гостиной повисло напряженное молчание, сменившееся немым вопросом во взорах. В гулкой тишине из прихожей, дверь в которую не закрыл беспутный Тернов, явно слышался скрежет проворачиваемого в замочной скважине ключа. Следователь достал револьвер.

– Эрос безумный с отмычкой крадется к богине, – шепнул доктор.

В прихожей раздались уверенные шаги, плотная зеленая портьера на дверях вспучилась, и на пороге появилась массивная фигура профессора Муромцева с двумя тяжеленными чемоданами в руках.

– Что здесь, черт возьми, происходит? – Из освещенной прихожей профессор с удивлением смотрел на застывшего перед ним Вирхова с револьвером в руке.

– Папа! Папочка! Как хорошо, что ты приехал! – Мария Николаевна промчалась мимо следователя и бросилась на шею отцу. – Как нам тебя не хватало! – Она тормошила отца, вела в гостиную, без умолку тараторила: – Почему ты не прислал телеграмму?

– Думал, вы все на даче, –бормотал обескураженный профессор. – Я и на окна не взглянул, увидел бы свет, вызвал бы полицию с перепугу.

– Все к лучшему, все к лучшему, – повторяла Мура, усаживая отца в его любимое мягкое кресло. – Вот ты и дома. Все живы, здоровы, мы с Климом Кирилловичем здесь временно, скоро тоже уедем на дачу, вместе с тобой. Тебе надо отдохнуть.

Профессор исподлобья смотрел на Вирхова, тот смущенно убирал пистолет.

– Как видите, дорогой Николай Николаевич, – пробормотал галантно Вирхов, – ваша дочь находится под надежной защитой закона.

– Вижу, вижу, – озирался профессор. – Всех благодарю. Я тоже съездил на Урал не напрасно. Привез образцы плавикового шпата. И топазик для тебя, Мурочка, синенький, настоящий уральский.

– Думаю, нам пора откланяться, – сконфузился доктор Коровкин. – Завтра, дорогой Николай Николаевич, если позволите, привезу вам бандероль, которую вы прислали на мое имя из Екатеринбурга. Не успел ее получить.

– Бандероль? – Кустистые брови профессора поползли вверх. – Вы что-то путаете. Я на ваш адрес никакой бандероли не посылал.

Глава 25

Софрон Ильич Бричкин пребывал в туманной дреме души и ума: сквозь обволакивающую его слабость он всеми фибрами своего существа ощущал зыбкость мира, неустойчивость стула, на котором сидел, неподатливость мышц шеи, рук, ног, спины. Надежды, что утренние уличные толкотня и многоголосие взбодрят его и стряхнут остатки короткого, беспокойного сна, оказались несостоятельными.

На службу в контору детективного бюро «Господин Икс» он, однако, поспел к сроку, но сомнамбулическое состояние не проходило.

Бричкин, чтобы не заснуть, время от времени забавлялся с игрушкой, коробку от которой использовал вчера для погребения несчастного Рамзеса. Кукла сидела на столе и смотрела на него огромными, темными глазами, рот ее был сжат укоризненным бантиком, а когда он брал ее в руки и переворачивал, фарфоровые глазки закрывались, из-под розовых лент вырывались странные мяукающие звуки.

Господин Бричкин молил Бога, чтобы госпожа Брюховец нынешним утром поспала подольше, – он не сомневался, что явится она непременно. Потребует доказательств, что опрошены все петербургские норвежцы. Слава Богу, порывшись в газетных вырезках, он сумел кое-что накропать. Но к отчету о посещении цирка он еще и не приступал. Потому что вчера, после того как мужчины покинули квартиру профессора Муромцева, они не разошлись по домам.