В редкие вечера, свободные от мероприятий по операции «Петрос», я имел обыкновение устраиваться в кресле и предаваться любимому занятию — чтению. Вот и сегодня, через несколько дней после визита Робби к судье Краудерзу, выдался такой славный вечерок. Но стоило мне раскрыть книгу, как сразу зазвонил дверной звонок. Я посмотрел на часы. Десять тридцать. Вряд ли кто-либо решился на такой поздний визит без веской причины. В дверной «глазок» был отчетливо виден Сеннетт. На веранде рядом с ним стоял Макманис в костюме, но без галстука. Встряхивал длинным зонтиком. У меня похолодело внутри. Нарушить конспирацию Стэн мог, только если произошла какая-то катастрофа.
— Что-то случилось? — спросил я, отпирая дверь.
— Да, и ужасное, — ответил Стэн.
— Фивор? Он что-нибудь напортил?
— Нет! — бросил Стэн. — Впрочем, да. Но «напортил» не то слово, Джордж. Но для начала, черт возьми, позволь нам войти.
На Стэна все равно было приятно смотреть. Аккуратнейший костюм, невозмутимое лицо. В мире, убежден, не было силы, способной выбить его из колеи. Макманис выглядел смущенным. Проходя в кабинет, он выдавил улыбку, но вскоре опять погрустнел. Когда я предложил выпить, оба согласно кивнули.
— Покажите ему сразу, чего тянуть, — попросил Стэн, взбалтывая в бокале скотч.
— Вот, — произнес Макманис, протягивая мне папку с документами, — здесь подборка из «Реестра адвокатов» штата, чьи фамилии начинаются на «Ф».
— Поищи там своего клиента, — предложил Стэн. Фивора в реестре не оказалось.
— Может быть, он вовремя не заплатил взносы? — предположил я.
Стэн неожиданно взвился:
— Джордж, не надо придумывать никаких оправданий! Фивор не адвокат! — Последние два слова он почти выкрикнул.
Я рассмеялся, потому что это было забавно.
— Послушай, Стэн, то, что Робби нет в «Реестре адвокатов» штата, ничего не значит. Он мог зарегистрироваться под псевдонимом или, наоборот, Фивор — псевдоним, а на самом деле у него другая фамилия. В конце концов, его могли зарегистрировать в другом штате. Такое тоже бывало. Можно вообразить дюжину причин, но только не то, что у него нет лицензии. За последний период он успел познакомить меня по крайней мере с шестью адвокатами, которые учились с ним на юридическом факультете.
Джим протянул мне еще какие-то бумаги, но Сеннетту не терпелось.
— Фивор действительно учился на юридическом факультете, его фамилия есть в списке выпускников. Но он никогда не получал лицензию на адвокатскую практику ни в этом штате, ни в каком другом, насколько нам удалось выяснить. А мы просидели на телефоне весь день. Дело в том, что после инцидента с Кармоди, — произнес он более спокойным тоном, — мы задались целью проверить, легко ли разоблачить Джима. Начали проверять «Реестр адвокатов», одно цеплялось за другое, и вот совершенно неожиданно обнаружили, что адвоката Роберта Фивора в природе не существует.
— И что это означает? — растерянно спросил я.
— Это означает, что почти двадцать лет Робби Фивор ежедневно совершал, говоря юридическим языком, мошеннические действия в отношении своих клиентов, суда, тебя и меня. Это означает, что каждая бумажка, какую он подписал, каждое ходатайство, каждая визитная карточка, какую он кому-либо предлагал, были фальшивками. Это означает, что каждый цент, который он заработал как адвокат, получен нечестным путем. И это также означает, что все наши усилия, похоже, пошли коту под хвост. Потому что мошенничества в таких размерах ККСО никогда не потерпит. Это означает, что нам крупно не повезло. Этот сукин сын поставил нас в идиотское положение, из которого предстоит как-то выкручиваться. Это означает, что он, как только я до него доберусь, сразу отправится в тюрьму, не важно, больна у него жена или нет, и просидит там до тех пор, пока его поганые волосы не побелеют. — Сеннетт закрыл глаза и вздохнул, очевидно, напоминая себе, что я его приятель или что я и мой клиент не одно и то же. — Вот что все это означает, Джордж.
В моем кабинете Стэн засиделся за полночь не только затем, чтобы разъяснить последствия мошенничества Робби. Нет. На меня возлагалась особая миссия. Мне следовало придумать, как спасти операцию «Петрос». Ни больше, ни меньше.
— На юридическом факультете было много обязательных курсов, вам это известно. «Гражданское право». «Заключение договоров». «Уголовное право». «Корпорации»… Я все их прослушал и сдал. Не очень успешно, но, понимаете, приходилось крутиться. Я работал клерком в адвокатской фирме, пытался пробоваться в нескольких театрах, ну и гулял, конечно. В общем, как-то выкручивался. «Знаешь, что получит после окончания учебы самый последний по успеваемости студент на курсе? — спрашивал я иногда у Мортона и сам отвечал: — Диплом».
Робби повернулся в кресле и быстро посмотрел на меня, словно уточняя, можно ли улыбнуться, но я сделал вид, что этого не заметил. Он казался мне не таким уж смущенным.
— Продолжайте, Робби, — попросил я.
— Ну вот, так дошло до выпускного курса. Семьдесят третий год, Уотергейт. Представляете, именно это мне все и напортило. У нас неожиданно ввели новый курс, дополнительный. «Профессиональная этика юриста». Как будто если бы Никсон его прослушал, это его остановило бы. Полный идиотизм, но нам сказали, что диплом получат лишь те, кто сдаст курс. А я, как назло, не мог посещать ни лекции, ни семинары. Они начинались в четыре часа по вторникам и четвергам, когда я работал в офисе Питера Нойкрисса. То, что он меня взял, было просто чудом, ведь Нойкрисс ни одного нашего студента не подпустил бы даже к обслуживанию ксерокса, не говоря уж о какой-то юридической работе. Но мне повезло. Однажды мы попали с ним в компанию, я познакомил его с несколькими очень хорошими девушками, а в результате он подарил мне шанс. Для меня это было больше, чем попасть в самую лучшую бродвейскую труппу. Потому что, если я окажусь на высоте, то потом смогу получить работу на полную ставку в лучшей адвокатской фирме, занимающейся личным ущербом, какой не то что в нашем городе, но и во всей стране не сыщешь. Это был прямой путь к крупным делам, а значит, и к большим деньгам. И вот на этом пути у меня встал курс «Профессиональная этика юриста». Нет, жертвовать двумя днями из четырех, что я работал в офисе Нойкрисса, было невозможно. Я надеялся, как-нибудь пронесет. Оказалось, что нет. За неделю до окончания учебного года декан свистом подзывает меня к себе. «Робби, что с вами, черт возьми, происходит? Почему вы до сих пор не сдали „Профессиональную этику юриста“?» Если бы не сдал только я один, он бы, не задумываясь, дал мне пинка под зад, то есть немедленно отчислил. Но таких набралось на курсе примерно человек шесть, в том числе и парень, благослови Господь его душу, который был у нас третьим по успеваемости. В общем, декан разрешил нам участвовать в церемонии вручения дипломов. А «Профессиональную этику юриста» мы обязались сдать летом. Там надо было написать курсовую работу, защитить, а потом сдать экзамен. Не могу вам даже описать, как я был этому рад. А как благодарен декану за доброту. Даже слезы навернулись на глаза. Ведь иначе — трагедия. Как я скажу маме, что меня не допустили к церемонии вручения дипломов? К тому же из Кливленда прилетели обе ее сестры, специально чтобы присутствовать на этом событии. Значит, я все лето проработал у Нойкрисса, который пока еще не принял окончательного решения — брать меня или нет на полную ставку, и одновременно ходил на «Профессиональную этику юриста» и обзорный курс для подготовки экзамена в коллегии адвокатов. Был занят выше головы. А тут мой шеф получает потрясающее дело, связанное с первым в стране иском по возмещению ущерба от отравления окружающей среды токсичными веществами. Истцов там была целая куча. И учтите, это все случилось еще до Канала любви[48] . Я работал непосредственно с Нойкриссом, был правой рукой чуть ли не самого Господа Бога, ночей не спал, ну и, конечно, профукал курсовую работу по «Профессиональной этике юриста». А что было делать? Только карабкаться наверх, откуда тебя уже никто не сгонит. За три недели до экзаменов в коллегии адвокатов меня снова вызывают в деканат. «Робби, мы не можем допустить вас до экзамена, потому что вы до сих пор не сдали "Профессиональную этику юриста». Я уговаривал и так и сяк. Знаете, за эту коротенькую запись в зачетке я бы пожертвовал любым своим парным внутренним органом, да чем угодно, но мне сказали: «Нет, Робби, так не пойдет. Закончите вначале курсовую работу, защитите, сдайте экзамен, тогда сможете сдавать в коллегии адвокатов в декабре с теми, кто провалился в первый раз». Я, естественно, согласился, думал, что сдам. Ну как признаться Нойкриссу, что я не получил диплом и не сдал экзамен в коллегии адвокатов? А он ничего не подозревал, считал меня чуть ли не героем, ведь двое других стажеров, эти зануды, когда пришло время сдавать, сразу же слиняли, а мне вроде как все нипочем. Я даже в день экзамена явился на работу где-то часа в два. На Нойкрисса это произвело большое впечатление! Итак, работу я получил. Но к тому времени уже всех аттестовали, кроме меня. Что же делать? Пришло третье ноября, и три новых сотрудника фирмы — я и двое зазнаек, один из Итона, другой из Гарварда — отпросились у шефа уйти во второй половине дня с работы для участия в церемонии принятия присяги адвоката, которая была чем-то похожа на кастинг в большое ревю. На ступенях у здания Верховного суда штата собрались восемьсот ребят, и разглядеть среди них меня было бы затруднительно. А потом я поднял руку вместе со всеми. Единственное различие состояло в том, что через некоторое время все получили по почте сертификат о допуске к адвокатской практике, а я нет. Вот как это случилось.