Джиллиан. Моя Джиллиан, моя Джиллиан, подумал он и снова расплакался. Мюриэл постаралась облить ее грязью. Два дня назад «Трибюн» напечатала на первой полосе фотографию Джиллиан из архива ФБР, сделанную в девяносто третьем году, когда ее осудили, с материалом в несколько тысяч слов о наркомании бывшей судьи. Сведения поставляли такие разношерстные источники, как агенты Бюро по борьбе с наркотиками, адвокаты и бездомные наркоманы. История «судьи-наркоманки» достигла даже многих национальных агентств новостей, обычно печатавших сплетни о знаменитостях. Лишь в нескольких сообщениях упоминалось, что Джиллиан не принимала наркотики, когда ее судили, и не принимает теперь.
Как адвокату Гэндолфа, Артуру не подобало звонить Джиллиан и утешать ее. Кроме того, он был глубоко обижен. Насколько ему помнилось, она даже не попросила прощения. Если б Джиллиан попыталась как-то выразить сожаление, что обманывала его, то нашелся бы путь сквозь невероятную чащу его противоречивых обязанностей перед клиентом. В течение нескольких дней он каждые полчаса прослушивал сообщения на автоответчике и в понедельник даже поехал домой в обеденный перерыв, чтобы проверить, нет ли почты. Возможно, его упреки были слишком суровыми, особенно прощальная фраза об «истории дела». Может, ее сдерживали требования юридической ситуации. Скорее всего теперь, когда сбылись ее мрачные предсказания, она просто сдалась. Три ночи назад он проснулся от тяжелых сновидений с холодным страхом, что Джиллиан снова начала пить. Потом вспомнил, что проблема не в пьянстве. Теперь его фантазии стали отталкивающими, ему смутно виделась Джиллиан на залитых дождем улицах, уходящая в темную подворотню делать бог весть что.
Артур остановил машину у здания Ай-би-эм, но когда подошел вместе с Памелой к вращающейся двери, заколебался. Ему внезапно вспомнилось, что он больше не адвокат Ромми Гэндолфа. Несмотря на огорчение из-за гражданского иска и пропажи состояния, в получение которого, он, будучи сыном своего отца, не особенно верил, Артур испытал в эту минуту чувство полного освобождения. Он взвалил на себя громадное бремя, иногда шатался под ним, но донес его до конца и по многим причинам имел право стать свободным.
Артур поцеловал Памелу в щеку, сказал, что она замечательный адвокат. Потом со страхом и дурными предчувствиями прошел четыре длинных квартала до магазина Мортона. Джиллиан за прилавком не было. Аргентина, ее коллега, подалась вперед над застекленной витриной, стараясь не коснуться ее, чтобы не оставить отпечатков. Негромко сказала Артуру, что Джиллиан всю неделю не появлялась в магазине.
— Эти репортеры — мерзавцы, — прошептала она. — Джил, наверно, бросила работу.
— Бросила?
— Кто-то сказал так. Обратно ее не ждут. Видимо, она хочет уехать.
Идя по Гранд-авеню с ее великолепными магазинами и высокими зданиями, Артур перебирал свои возможности. Он был совершенно неопытным стратегом в сердечных делах и до сих пор ощущал такую обиду, что толком не знал, чего хочет. Но, как бы то ни было, он был самим собой. Артур Рейвен не обладал утонченностью и красноречием. Он мог только идти вперед твердым шагом.
В доме Даффи Малдауэра по крайней мере один человек был рад ему. Глядя на Артура сквозь стекло боковой двери, Даффи сиял, даже пока возился с дверной цепочкой.
— Артур! — воскликнул старик и обнял его одной рукой, когда тот вошел в тесную переднюю. Он не выпускал руки Артура и явно был бы рад узнать подробности событий минувшей недели, порадоваться вместе с собратом-защитником — поводы для торжества у адвокатов бывают редко. Но Артур уже увидел Джиллиан, появившуюся на поднятый Даффи шум у подножия лестницы. Видимо, она убиралась и была, Артур мог бы держать пари, в чужой одежде. Ее тонкие белые ноги почти не скрывались старыми шортами. Рукава рубашки были засучены. На руках были резиновые перчатки, а на лице — впервые на памяти Артура — не было косметики. Позади нее он увидел чемодан.
— Ну, вот и все, — сказал Артур. — Гэндолф на свободе.
Джиллиан поздравила его, взглянула вверх в тусклом свете тесного лестничного колодца, потом поставила ногу на нижнюю ступеньку. У Даффи хватило догадливости скрыться.
— Можно обнять тебя? — спросила она.
Через минуту они разжали объятия и сели на ступеньки. Она крепко держала его за руку. Никогда не знавшая слез, Джиллиан плакала, а вечно плачущий Артур наслаждался тем, что он снова рядом с ней. Сидя, он ощущал поразительную эрекцию. Джиллиан тоже испытывала желание, но в его объятиях чувствовала нечто утешающее, чуть ли не братское. Никто из них не представлял, что последует дальше.
— Как себя чувствуешь? — наконец спросил он.
Она шутливо развела руками.
— Не под наркотиком, если тебя это беспокоит. Даффи принял меры.
— Уезжаешь?
— Приходится, Артур. Пэтти Чонг, женщина, с которой я училась на юридическом, согласилась взять меня на невысокую должность в свою фирму в Милуоки. Буду заниматься изысканиями. Может, со временем, если все пойдет хорошо, я, как ты предположил, смогу снова подать заявление в коллегию адвокатов. Но отсюда надо уезжать. — Она покачала головой. — Артур, даже я наконец понимаю, что с меня хватит. Мне пришлось вчера отправлять Даффи в аптеку за лекарством, сама не могла пойти. Та фотография!
Она крепко зажмурилась при этой мысли. Снимок был сделан, когда Джиллиан была совершенно разбита, сокрушена отчаянием и почти не спала ночами, на фотографии в «Трибюн» она выглядела сущей ведьмой. Волосы ее были всклокоченными. Глаза, разумеется, безжизненными.
— Я был бы признателен тебе за звонок, — сказал он. — Было бы ужасно в конце концов появиться здесь и узнать, что ты уехала.
— Я не могла, Артур. Не могла просить тебя о сочувствии, когда каждый удар, который я получала, шел на пользу Ромми. Кроме того, — призналась она, — мне было очень стыдно. Я очень боялась твоей реакции. И находилась в смятении. Я не могу оставаться здесь, Артур, и понимала, что ты ни за что не уедешь.
— Не уеду, — сказал он. — Из-за сестры.
— Конечно, — ответила Джиллиан.
Артур был доволен, что сказал это, потому что в сознании у него что-то открылось, словно ворота. Это была неправда. Уехать он мог. Служащие Франц-центра не оставят Сьюзен. Мать в конце концов могла найти способ стать полезной. И в крайнем случае он забрал бы Сьюзен к себе. У фирмы было отделение в Милуоки. Все могло наладиться. Даже их совместная жизнь. Лучшая, самая стойкая часть его души, которая вечно надеялась, снова взяла верх.
— Артур, я не знаю, почему выхожу за рамки, — заговорила Джиллиан. — Я много лет стараюсь понять себя — думаю, становлюсь лучше, но мне предстоит еще большой путь. Однако искренне верю, что старалась исправиться. Мне было так плохо, как и следовало ожидать. Ты должен согласиться с этим.
— Джиллиан, было бы легче, будь кто-то рядом с тобой.
— Артур, ты не мог быть рядом. В этом заключалась часть проблемы.
Для Артура это прозвучало оправданием, она видела это по его лицу. Но объяснила все до конца.