— Существовала какая-то неприязнь, — ответила она и повертела в воздухе наманикюренной рукой, показывая, что там все было непонятно. Волосы ее преждевременно поседели, что производило разительное впечатление, так как она сохраняла жизнерадостную моложавость вплоть до неправильного прикуса. В общем она производила впечатление твердой духом женщины. Уже десять лет не оставляла вниманием детей и мать подруги.
— Может быть, девочки подождут снаружи, — предложила Мюриэл, подумав, что Женевьева не хочет говорить из-за них.
— Ну уж нет, — ответила Дарла. — Мы не маленькие. Она была нашей матерью.
Мюриэл невольно улыбнулась, потому что была такой же колючей и своевольной в шестнадцать лет. Стремление зайти слишком далеко, ступить на запретную почву, чтобы испытать себя, до сих пор не покидало ее. Андреа, младшая из сестер, была настроена остаться не столь решительно, но в конце концов тоже предпочла не уходить. Ларри продолжал наседать на Женевьеву.
— Значит, вам ничего не известно о романе между Эрно и Луизой?
Женевьева взглянула на часики и поманила девушек к выходу, но ответила на прощание:
— Скорее поверю, что он убил ее, чем этому.
Мюриэл подняла руку, прося миссис Сальвино задержаться.
— Луиза когда-нибудь говорила вам что-то об Эрно?
— Кто знает? — ответила старуха. — Кто обращал внимание?
— Говорила она о мужчинах?
— О Господи, — сказала миссис Сальвино. — Я ж ее мать. Думаете, я спрашивала Луизу о таких делах?
— Я думаю, спрашивала, — сказала Дарла.
Миссис Сальвино замахнулась наотмашь и зашипела сквозь зубы. Внучка ответила занесенной ладонью, жестом, скорее всего заимствованным у бабушки. Но Дарла улыбалась. Видимо, она любила Нуччу Сальвино гораздо больше, чем готова была признать.
Женевьева продолжала медленно теснить группу к двери. Мюриэл предупредила миссис Сальвино, что репортеры могут пристать к ней с вопросами.
— Мне нечего сказать.
— Они захотят узнать, что вы думаете, — сказала Мюриэл. — Верите ли, что ее убил Эрдаи.
— Может быть, — сказала миссис Сальвино. — Может быть, он, может быть, тот и другой вместе. Не знаю. Она мертва. Вот это я знаю.
— Нам нечего им ответить, — сказала Женевьева.
Мюриэл попрощалась со всеми. Женевьева выходила последней, и Ларри коснулся пальцами ее руки.
— Нам бы очень хотелось еще поговорить с вами.
Женевьева потрясла головой. У нее была приготовлена отговорка. Отъезд на отдых всей семьей. Ежегодно, как только детей распускали на каникулы, они уезжали в Скейджен на месяц.
— Когда уезжаете? — спросила Мюриэл.
— Завтра, — ответила Женевьева. — Рано утром.
— Ну что ж, может, мы наведаемся туда, — сказал Ларри, и Женевьева бросила на него неприязненный взгляд.
Помня о журналистах внизу и понимая тщетность угроз Старчека, Мюриэл распахнула дверь и выпустила Женевьеву. Они с Ларри остались вдвоем.
— Надо бы поехать туда и взять у нее письменные показания, — сказал Ларри. — Она будет изворачиваться, но под присягой вряд ли станет лгать. Только не думаю, что мы вытянем что-то из нее без повестки.
— Я бы не прочь занести в протокол показание о том, что Луиза всегда ненавидела Эрно. Мы должны всеми силами выставлять его лжецом.
— Ты очень неплохо поработала в этом направлении.
Мюриэл приняла этот комплимент с улыбкой, но она знала, что процесса не выиграть одним красноречием. Исход большинства дел бывал предопределен характером судьи или присяжных, и Кентон Харлоу вызывал у нее беспокойство.
— Если он решит, что Эрно заслуживает доверия, — сказала она Старчеку, — я надолго завязну с этим делом. Толмидж считает, что, если оно не кончится скоро, преподобный Блайт может уговорить кого-то принять участие в предварительных выборах.
— Кого-нибудь черного, — сказал Ларри.
— Разумеется, — ответила Мюриэл и досадливо покачала головой при мысли о такой перспективе. Ее не привлекала такая борьба, особенно где ее будут выставлять обвинительницей-расисткой.
— И какой у нас выбор? — спросил Ларри.
— Сам знаешь какой. Выяснить все быстро. И либо смешать Эрно с грязью, либо заявить, что мы напортачили. И как можно быстрее зализать раны.
— Мы ничего не напортачили. Приговоренные к смерти вечно заводят одну и ту же песню. Ромми виновен, Мюриэл, ты это знаешь. Я не запугивал его, чтобы добиться признания. А Эрно пусть себе продолжает твердить свою ерунду про Шангри-Ла.
— Я просто говорю.
— Кроме того, при всем уважении к Толмиджу, если мы не прижучим этого пса, Блайт проделает в твоем теле еще одну дырку. И можешь отменить заказ на предвыборные плакаты.
— Если только дело так пойдет, — незамедлительно ответила Мюриэл. Тон ее был вызывающим, даже надменным, и она увидела, как Ларри сжался. Это напомнило что-то давнее. Мюриэл почувствовала себя виноватой. И может быть, она сказала неправду. Накануне она говорила Ларри, что отказалась бы от прокурорского кресла ради радости стать матерью, и была совершенно откровенна. Но не иметь ничего из того, к чему стремилась? Она хорошо знала себя и понимала, что легко не откажется от борьбы.
— Ларри, Шланг осужден справедливо. Но давай постараемся утопить Эрно. Я свяжусь с Джексоном Эйрзом, попытаюсь поговорить с его племянником. И продолжай работать по линии шайки. «Гангстеры» могли посулить Эрно что-то такое, о чем мы не догадываемся. И постарайся связаться с тем человеком, которого Эрно ранил в баре Айка. Что-то говорит мне, он не поддержит ту чушь о самозащите, на которой стоит Эрдаи.
Ларри понравились эти идеи. Приятно было сознавать, что они снова пришли к согласию.
— Пора выходить к журналистам, — сказала Мюриэл. — Выгляжу я суровой, но справедливой?
Ларри свел большие пальцы, поднял указательные и посмотрел между ними, словно в видоискатель.
— Что-то такое есть.
Она бегло улыбнулась ему.
— Я забыла, Ларри, как приятно работать с тобой.
Открыв дверь, Мюриэл увидела Дарлу, прислонившуюся к косяку. Девушка тут же выпрямилась.
— Я забыла спросить, — сказала она. — Мне хотелось узнать, возможно ли получить назад эту вещь.
— Какую?
Дарла бросила на Мюриэл оскорбительный, подростковый взгляд, словно та была непроходимой тупицей.
— Камею. Принадлежавшую матери. Она среди улик, так ведь? Мистер Мольто сказал, что мы не сможем забрать ее, пока дело не завершится окончательно. Но понимаете, мы ждали так долго, и я просто интересуюсь, потому что...
Несмотря на всю свою боевитость, Дарла заметно растерялась и не могла произнести ни слова.