Иногда ночью, когда всех посещают странные мысли, Нил думал об Эдгаре и знал, что отец совершенно свободен от них. Нил в этом уверен. Эдгар ни о чем таком не думает. Кто сказал это Нилу? А зачем кому-то говорить? Он находится рядом с этим человеком почти двадцать лет, и, насколько ему известно, Эдгар никогда не проявлял интереса ни к девушкам, ни к юношам, ни к горным козлам. Наверное, у него что-то вроде импотенции. Ну и черт с ним. В конце концов, это проблема Эдгара, а не его.
Его проблема заключалась в деньгах. Хардкор не забывал о них. Это было похоже на заколдованный круг. Нил почти слово в слово повторял Хардкору то, что ему объяснил Эдгар. Сначала «УЧС» станут хотя бы для виду политической организацией, зарегистрируются в качестве таковой и будут иметь легитимное присутствие на политической арене. У них будет свой голос. И тогда Эдгар сможет сделать так, чтобы этот голос был услышан. В первую очередь о Кан-Эле. И опять речь заходила о деньгах.
— Ну и где же эти гребаные баксы, приятель?
Хардкор представлял себе это как работу, которую он выполнит, когда получит десять штукарей. Не было никакого смысла говорить ему, что деньги предназначались не для него, а на организационные расходы, потому что организация у него уже была. Он мог щелкнуть завтра пальцами и сказать: «Эй, вы все, а ну живо зарегистрируйтесь в качестве избирателей». Однако он не собирался ничего предпринимать, не увидев живых денег. Хардкор начал открыто издеваться над Нилом. Если тот обещал внести изменения в рапорт на Хардкора или какого-нибудь другого члена «УЧС», Хардкор презрительно хмыкал и говорил:
— Так же, как ты принес нам деньги?
И вот однажды Нил, доведенный до белого каления, совершил опрометчивый шаг. Он знал, что это безумие, но уже ничего не мог поделать с собой. Он сказал Хардкору:
— Потребуется некоторое время, чтобы найти деньги, потому что нам пришлось потратить имевшуюся у нас сумму на другие цели. Почему бы тебе пока не заняться делом, тебе и Ти-Року, — поработать над регистрацией своих людей в качестве избирателей? Осенью будут выборы. Лучше начать подготовку к ним сейчас. Я уверен, что все получится, а там и деньги подоспеют.
В ответ Хардкор долго смотрел на него ледяными глазами. Это был взгляд хладнокровного убийцы, привыкшего к своему ремеслу.
— Нет, — сказал Хардкор. Он сказал много раз: — Неееет! Ты растратил мои деньги. Как это понимать? Ты растратил мои деньги. Никто не имеет права тратить мои деньги. Только я сам.
Нил попытался урезонить его. Он говорил, что это были не его деньги, что они предназначались на политическую работу, на создание легальной организации, а Хардкор еще ничего не сделал, и Эдгар не давал ему денег. Однако Хардкор был уже похож на гончего пса, или москита, или акулу. Он почуял запах крови.
— Куда, дьявол побери, подевались мои деньги? — Он задавал этот вопрос, должно быть, раз семьдесят.
— Орделл, ты хочешь денег, я достану их тебе. — Пожалуй, более смехотворных и бессмысленных слов Нил не произносил никогда за всю свою жизнь, и Хардкор знал это, как знал и все остальное.
— Вот это в самую точку, мать твою. Верни мне мои баксы. А сейчас убирайся с глаз моих долой, парень, и больше не показывайся, пока не принесешь деньги. А я попрошу, чтобы мне назначили нового инспектора. Дружбе между нами конец. Раньше я думал, что ты свой парень, но теперь ты для меня никто. И уноси свою задницу отсюда, пока цел, а то я за себя не ручаюсь.
Чем все это могло закончиться? Когда несколько дней спустя Нил вернулся, Хардкор опять пристал к нему:
— Что ты здесь делаешь? Я не вижу денег у тебя в руках. Я же сказал тебе — уходи.
— Я не хочу уходить, — ответил Нил.
Они находились перед Башней-IV, где Хардкор устраивал осмотр своих сил. Здесь были все: молодняк — коротко стриженные, с бритыми затылками, напоминавшими наждачную бумагу, и три четверти «Роллеров». Они внимательно наблюдали за тем, что происходило между их главарем и Нилом. Хардкор не сводил с Нила тяжелого взгляда. Лицо у Хардкора было примечательное, густо усеянное морщинками и маленькими коричневыми отметинами, похожими на оспины. Нос обезображен шрамом, и под глазом постоянно висела слезинка.
— М-м-м… хм-мю… — промычал Хардкор, и Нилу стало ясно, что он сказал ему сейчас слишком много.
— Короче говоря, есть тут одно дельце, — сказал Хардкор несколько дней спустя. — Я хотел попросить тебя сделать мне одно маленькое одолжение. Мне нужно, чтобы ты передал кое-что в тюрьму.
У Орделла была такая привычка: если ему было что-то нужно, он опускал лицо так, что его глаза поднимались на собеседника, как темные солнца. Точно так же поступал и Эдгар. Забавное совпадение. Хардкор находился у себя на семнадцатом этаже. Он называл это помещение «центральная», словно речь шла о командном пункте армейского соединения или полицейской штаб-квартире. В действительности же это была квартира какой-то старухи, которую «УЧС» присвоили себе.
— Всего-навсего один раз, — сказал Хардкор. — Мы в безвыходном положении, понимаешь? Ну и потом, вся эта хрень с деньгами, которые мы должны были получить. Короче, как только деньги будут у нас — а ты сказал, что это не займет много времени, — мы проведем всю эту долбаную организаторскую работу и проголосуем за твоего папашу и тех парней, каких вам нужно. Верно?
Хардкор так и не сказал конкретно, что должен был сделать Нил. Однако Нил понимал, что он еще вернется к этому вопросу. Он догадывался, о каком одолжении просил Хардкор. У Нила холодок пробежал по коже, однако он сделал вид, что ничего не случилось, и, сказав: «Ладно, там посмотрим», — пошел к своей машине. Разумеется, на следующей неделе Хардкор снова заговорил о своей просьбе.
— Баг тебе покажет, — сказал он на этот раз, когда Нил спросил у него, что он имел в виду.
Хардкор поскреб щеку и отвернулся. Он должен был контролировать свой бизнес, который делался на улице. Из этой квартиры на семнадцатом этаже он прекрасно видел все, что творилось на перекрестке Грей-стрит и Лоуренс-стрит. И с какой бы стороны ни примчались машины оперативного подразделения полиции или тик-таки, они не могли не быть замеченными Хардкором. Внезапно Нилу стало ясно, почему Хардкор решил расположиться именно здесь. Этот гангстер в своем роде гений, подумал Нил.
— Покажи мне.
— Хоумгерл покажет тебе, я же сказал.
— Я не говорю, что берусь. Просто хочу посмотреть, понимаешь?
— Хочешь примериться, не заиграет ли у тебя очко?
— Мне нужно знать все. Как я буду себя чувствовать? Мне нужно продумать все от начала и до конца.
— Тебя не заловят. Если тебя поймают, то первое же слово, которое вылетит из твоего рта, будет «Хардкор», правильно? Груз должен быть доставлен, и я все сделаю так, чтобы тебя не взяли за жопу, приятель.
— Я хочу посмотреть.
— Лавиния покажет тебе.
И вот она повела его по улице к одному из заброшенных кирпичных зданий на Лоуренс-стрит с окнами, забитыми досками, и лужайками с вытоптанной травой. Это был один из притонов наркоманов. Лавиния шла в трех шагах впереди Нила.