— Знаю, но…
— Никаких «но», — строго сказал судья, глядя поверх очков в проволочной оправе. — Знаете, адвокат, я только что просматривал свой гороскоп, и там сказано, что в самом ближайшем будущем у меня будет много свободного времени. Так что будьте любезны, мистер Свайтек, продолжайте.
Когда судья заговорил об астрологии, Джек подумал, что стоит пересмотреть свои взгляды на систему правосудия как на единственно справедливое мерило всех человеческих поступков.
— Благодарю, ваша честь.
Он двинулся к скамье свидетелей, провожаемый взглядами присяжных. И встал перед ней, уверенно и твердо расставив ноги, демонстрируя всей своей позой, что в полной мере владеет главным оружием истинного адвоката — самоконтролем.
— Доктор Херна, вы согласны со мной в том, что АЛС — весьма серьезное заболевание, не так ли?
Свидетель заерзал в кресле, точно ожидал подвоха от любого, даже самого невинного, вопроса.
— Да, разумеется.
— Болезнь эта разрушает нервную систему, ее ткани, убивает нервные клетки, ответственные за двигательные функции организма, так?
— Верно.
— Жертва этого опасного заболевания теряет способность управлять своими ногами?..
— Да.
— А также руками, верно?
— Да.
— Мышцами?
— Все это так. Болезнь разрушает нейроны, контролирующие мышечные сокращения. А сигнал к этим сокращениям поступает из мозга.
— Речь становится невнятной? Жевать и глотать пищу становится затруднительно?
— Да.
— Дышать тоже почти невозможно?
— Да. Заболевание вызывает паралич языка и мышц гортани. Практически перед каждой жертвой встает выбор: или умереть от удушья, или продлить свою жизнь с помощью искусственной вентиляции легких.
— Удушье… — медленно и задумчиво произнес Джек. — Не слишком приятный способ умереть.
— Смерть вообще довольно неприятная штука, мистер Свайтек.
— За одним только исключением. Когда у вас имеется страховой инвестор.
— Возражаю!
— Возражение принято.
Паркер Эймс удовлетворенно кивнул. Джек продолжал гнуть свое, чувствуя, что противостояние обострилось до предела.
— Правильно ли будет сказать, что у человека с такой болезнью нет никакой надежды на выздоровление?
— Чудеса, конечно, случаются, но медицинское сообщество едино во мнении, что эта болезнь смертельна и неминуемо заканчивается летальным исходом. В течение двух лет после заболевания умирают пятьдесят процентов, в течение пяти лет — восемьдесят процентов.
— Идеальные условия для заключения страхового соглашения с правом последующей продажи инвесторам.
— Возражаю!
— Попробую изложить свою мысль иначе. А вы, доктор, скажете мне, так это или нет. Основой подобного рода страховых договоров является одно непременное условие. Уверенность инвесторов, что пациент скоро умрет.
Свидетель уставился на Джека с таким видом, точно тот сморозил какую-то глупость.
— Ну разумеется. Именно таким образом они и зарабатывают свои деньги.
— Так вы согласны, что правильный диагноз является ключевым компонентом подобного рода соглашений?
— Да. Это так.
— Стало быть, именно за этим и наняли вас инвесторы? Положились на вас. Чтобы вы подтвердили правильность диагноза мисс Мерил?
— Они наняли меня для оценки диагноза ее врача.
— И сколько раз вы осматривали её?
— Ни одного.
— Сколько раз с ней говорили?
— Ни разу, — ответил доктор Херна возмущенно. — Вы представляете все в таком невыгодном свете… Терапевт в моем положении чрезвычайно редко осматривает пациента. Моя работа сводилась к тому, чтобы ознакомиться с историей болезни, которую прислал лечащий врач мисс Мерил по запросу страховой компании. И я должен был определить, верно ли поставлен диагноз, основан ли он на неопровержимых, чисто медицинских показаниях.
— Так вы полностью согласились с диагнозом доктора Марша? Признали, что заболевание по всем клиническим показателям может быть именно АЛС?
— Да.
— Подчеркиваю, может быть. — Джек с особым нажимом произнес эти два последних слова. — А это, в свою очередь, означает, что у нее могла быть и другая болезнь.
— Все симптомы, пусть и не ярко выраженные, полностью совпадали с ранней стадией заболевания АЛС.
— Но сам диагноз, это «может быть, АЛС», — разве он не говорит о том, что у нее могло быть и что-то другое? И не делайте вид, что вы этого не понимаете!
— Вы должны понять, что врачи не волшебники. Ни одной лабораторией мира пока не разработаны точные тесты, позволяющие со всей уверенностью утверждать, что у пациента — АЛС. Диагноз в данном случае ставится методом исключения. На протяжении месяцев проводится целая серия анализов, чтобы исключить другие возможные заболевания. На ранних стадиях такая молодая и здоровая во всех других отношениях женщина, как мисс Мерил, может даже не замечать недомогания. Ну, разве что за исключением онемения в ступнях во время сна, некой неловкости в движениях — допустим, вдруг стала ронять ключи от машины — или затруднений при глотании.
— Но не хотите же вы тем самым сказать, что ваши инвесторы с легкостью выбросили на ветер полтора миллиона долларов лишь на том основании, что мисс Мерил часто роняла ключи от машины?
— Нет.
— То есть сначала инвесторы отвергли предложение о продаже полиса, так?
— Подобного рода сделка, основанная на диагнозе о «клинической возможности АЛС», является довольно рискованной.
— И потому они решили оформить ее лишь после того, как вы лично переговорите с доктором Маршем, так?
— Да, я с ним говорил.
— Не могли бы вы по возможности точно воспроизвести перед судом то, что сказал вам доктор Марш?
Судья поднял голову, в нем вдруг проснулся интерес. Доктор Херна начал нервно переминаться с ноги на ногу: сразу было видно, что говорить об этом ему не хочется.
— Позвольте для начала заметить, что доктор Марш является одним из наиболее выдающихся и уважаемых во Флориде невропатологов. И я ни на секунду не усомнился, что он поставил диагноз строго на основе критериев, выработанных Международной ассоциацией невропатологов. Мне также известно, что у него самая широкая практика, что он сталкивался со случаями заболевания АЛС чаще, чем любой другой врач штата. Но при встрече я попросил его на минуту забыть обо всех этих критериях. И задал вопрос напрямую. Считает ли он, что у Джесси Мерил действительно АЛС?
— Еще раз спрашиваю: что именно сказал вам доктор Марш?