— Но ведь ты информатор. Не кажется ли тебе, что лучше было обратиться в полицию?
— Тео говорил то же самое, — ответила она, качая головой. — Но пока что я просто не могу передать это дело в руки полиции. Слишком много в него вложила.
— Вложила чего?
Она принялась расхаживать по комнате.
— Тот факт, что я работаю в «Виатикл солюшнс», не случайное совпадение. Я сама нашла эту компанию, собрала всю грязь, весь компромат. Потом сама пошла в генеральную прокуратуру и предложила свои услуги в качестве информатора.
— И они клюнули?
— О, я все очень здорово разыграла. И они приняли меня за бывшую подружку гангстера, которая просто струсила. И к тому же мечтает с ним поквитаться.
— А на самом деле?..
Катрина покачала головой.
— Я понимала: следует окунуться во все это дерьмо с головой, чтобы выведать нужную мне информацию. Это единственный способ избежать тюрьмы. Стать информатором.
— И твоя истинная цель?
Она перестала ходить, заглянула Джеку прямо в глаза:
— Есть один тип, которого я ищу. Некогда он был владельцем текстильной фабрики в Праге, но это так, для прикрытия. Он преступник, занимался наркотиками, проститутками, рэкетом. Я долго его искала. И наконец напала на след здесь, в Майами. Мне удалось выведать, что он работает на «Виатикл солюшнс».
— Так ты хотела найти его потому…
— Из-за того, что он сделал со мной и моей подругой Беатрис. Это сугубо личное.
Джеку хотелось узнать поподробнее, но он понял: она все равно не скажет.
— Как его имя?
— Не знаю. Даже как выглядит — и то толком не знаю. Видела лишь его затылок, с заднего сиденья автомобиля.
— А ты не боишься, что он узнает тебя?
— Тогда я выглядела по-другому. Короткие волосы, весила фунтов на тридцать меньше.
Джек с трудом представлял, как эта изящная девушка могла весить на тридцать фунтов меньше. Должно быть, тяжко ей приходилось в те времена.
— Тогда откуда тебе знать, что ты нашла того самого парня?
— Нужно еще немного времени, чтобы убедиться окончательно. Тогда буду знать точно.
— И что дальше?
— Ну, после всех этих усилий и времени… рукопожатием не обойдется, будь уверен. А теперь возникла новая и очень серьезная проблема. Как говорят мои русские друзья, дом горит, а часы идут.
— Что это означает?
Она остановилась у окна, отодвинула край шторы, выглянула на лужайку перед домом. Потом обернулась к Джеку и сказала:
— Теперь у меня в «Виатикл солюшнс» новый босс. И что-то подсказывает мне, что он собирается сделать хет-трик.
— Хет-трик?
— Это по аналогии с русским хоккеем. Означает три гола.
— Знаю. Но сейчас не понимаю.
— Сперва Джесси. Затем Марш. Теперь он хочет убрать третьего сукина сына, который его обманул.
— Ты хочешь сказать…
— Он не верит, что Тео мертв. И у меня остался последний шанс доказать свою преданность. А это, в свою очередь, означает, что я должна принять быстрое и точное решение насчет тебя.
Джек отступил на полшага.
— И что же ты собираешься со мной сделать?
Она снова посмотрела ему прямо в глаза:
— Ты — мое следующее задание.
С каждым вздохом Синди все глубже погружалась в сон, хотя порой ей казалось, что это не просто сон, а паралич, тупое онемение, сковавшее все ее тело до кончиков пальцев. От простого усилия поднять отяжелевшие веки начинала кружиться голова. В носу щипало. Таких ощущений прежде она никогда не испытывала. Все произошло как-то слишком быстро. Она шагнула в ванную. За спиной мелькнула чья-то тень, мускулистая рука обвилась вокруг талии, а ее лицо накрыли вонючей тряпкой. И через секунду она как-то обмякла, но изо всех сил старалась побороть дурноту и слабость.
Синди слышала большую часть разговора Джека с Катриной. В утренней тишине голоса разносились по всему их небольшому дому. Она слышала достаточно, чтобы понять: пора звонить девять один один. Тогда и схватила беспроводной телефон с тумбочки и бросилась с ним в ванную. Теперь она вдруг вспомнила, что видела в стеклянной панели двери, выходящей в солярий, аккуратную круглую дырочку. А потом это движение сзади. И нападение. И она вспомнила еще одно.
Гудка в трубке не было. Это точно.
Да, телефон не работал. Это она помнила со всей определенностью. И ее тут же обуял страх. Вообще она находилась в каком-то странном состоянии. Как бы понимала, что потеряла сознание, и в то же время не позволяла себе отключиться окончательно. Верх брал инстинкт. Почти необъяснимое, невольное и неукротимое стремление как-то отреагировать на тот факт, что кто-то посторонний проник к ним в дом, а Джек с Катриной об этом даже не подозревают. Синди хотелось думать, что ею движет любовь, огромная, всепоглощающая любовь, которая всегда жила в ней, сколько она себя помнила. Знакомое чувство, и одновременно она была склонна ассоциировать его скорее с отдаленным прошлым, нежели с сиюминутным моментом. Она пыталась противостоять этому чувству, подталкивающему ее к действию, пыталась побороть воздействие неведомого наркотического вещества. При этом ускользала какая-то важная мысль. Она вдруг обнаружила, что возвращается в прошлое, в тот день, когда ей впервые довелось действовать инстинктивно в попытке защитить человека, которого любила. Или по крайней мере защитить доброе имя этого человека.
Случилось это, когда Синди было всего девять, ровно через два месяца после того, как отец ее покончил жизнь самоубийством.
Из-за дверей в ванную доносилось равномерное гудение. Синди вышла из комнаты и прислушалась. Нет, на шум электрического фена для волос не похоже. Она прошла по коридору и подергала дверь. Заперто.
— Уйди! — крикнула из ванной сестра.
— Ты чего там делаешь?
— Я сказала, убирайся!
Шум возобновился. Синди пожала плечами, затем вытащила из пучка волос на голове — такие прически носили балерины — длинную булавку-заколку и вставила в замочную скважину. Замок щелкнул, дверь распахнулась.
Селеста схватила миксер и взвизгнула:
— Идиотка!
Синди было плевать. Она вошла и увидела на полочке какую-то непонятную расплывчатую массу.
— А ты что делаешь?
— Молочный коктейль. Может, все же уберешься отсюда? Будь добра.
— А можно мне попробовать?
— Нет. Но раз уж вошла, закрой за собой дверь.
Синди захлопнула дверь. Селеста заперла ее на замок. Синди наклонилась над смесью и вдохнула запах.