Уезжали все одним вечерним западным экспрессом. Дальше их дороги разойдутся. Кто — в Париж, кто — к переправе на Ла-Манш и дальше, в Англию, Америку. Австралийцы повернут к испанским портам. Эрикссон, как понял Викентий Павлович, сопровождает Клоди Аржен в Париж, уладить кое-какие её дела.
Обе машины и несколько экипажей заполнялись вещами иностранцев. Петрусенко стоял чуть в стороне, на крыльце Гранд Отеля, наблюдал за предотъездной суетой. Потом, раскуривая трубку, медленно подошёл к Коринцеву.
— Александр Игнатьевич, — сказал просительно, — ваш рабочий день кончается, знаю. Но прошу вас, когда освободитесь на вокзале, заедьте ко мне, в управление полиции. Знаете, на Николаевской площади? Это нужно для следствия, кое-что уточнить.
Коринцев спокойно выслушал его, после небольшой паузы кивнул головой.
— Заеду. Где вас там найду?
— А дежурный вас проводит. Жду.
Сумерки только-только начинали густеть, но Екатеринославская, одна из центральных улиц города, уже ярко освещалась фонарями. Викентий Павлович шёл пешком — ему было недалеко, — и любовался широкой зелёной улицей, обновлёнными фасадами домов, прекрасно выложенной мостовой. Городские власти не жалели денег, да и меценаты из промышленников и торговцев щедро жертвовали — готовились, готовились к большому празднику… Настроение у следователя было отличным. Такое, казалось бы, запутанное дело уже закончено. Остались второстепенные нюансы, но к суду он и их прояснит.
Сегодня утром Петрусенко свозил в морг Софрона Кисляка, показал ему тело Аржена. Бандит аж руками всплеснул:
— Он, убей меня Бог, он! Тот самый барин, что девушку подговорил убить! — И тут же запричитал. — Да если бы я знал, что он умрёт, разве ж я пошёл бы на такой грех? Боялся его, ирода…
— Да и денежки хотел остальные получить, — подсказал Петрусенко.
И Кисляк, с поразительной беспринципной наивностью тут же подхватил:
— Да кто же теперь мне заплатит? Знал бы, что барин умер и не заплатит — ни за что бы!
— Ещё бы! Ведь мёртвому и аванс отдавать не надо, и за работу отчитываться не приходится… Да, Софрон, просчитался ты. И ведь как раз в тот момент, как ты девушку душил, твоего заказчика тоже кто-то придушил… Но ты погляди внимательнее — точно ли тот самый «барин»?
— Не сомневайтесь, господин следователь, точно он! Заметный… Ох, горе мне, пропал ни за что!
Это было утром. Теперь же, вечером, Петрусенко ждал Коринцева. Не сомневался — приедет. Если даже и догадывается, что следователю кое-что уже известно, скрываться не станет. На то несколько причин: характер Коринцева, всё его прошлое, личность убитого. И ещё — Варя. Может быть, это самый главный сдерживающий момент.
И всё же Викентий Павлович стоял у распахнутого окна, глядя на улицу, курил трубку. Когда из-за угла вынырнул жёлто-чёрный лимузин, неожиданно облегчённо вздохнул, отошёл к столу.
Коринцев, попросив разрешение, закурил из своей пачки папиросу. Сидел, молча затягиваясь дымом. Петрусенко хотел для начала спросить, благополучно ли отбыли врачи, но решил не ходить вокруг да около.
— Александр Игнатьевич, — сказал без обиняков. — Удивлю ли я вас, если сообщу, что знаю настоящее имя убитого? Это Владислав Андреевич Загрельский, никакой, конечно же, не француз, из наших дворян, недоучившийся медик, отставной офицер, а, по сути своей — мерзавец. Якобы покойный. А теперь уж — точно, да.
У Коринцева чуть дрогнули губы да брови сошлись ближе к переносице. Но он всё так же молчал. Петрусенко продолжил:
— Совершенно уверен, что ваша встреча с Загрельским в Гранд Отеле — случайна. Правда, я сам такие случайности называю закономерными: словно судьба сама, сделав круг, возвращается на исходную точку… Но это — так, отступление. Я о другом: о не случайности вашей встречи в номере люкс. И смерти Аржена-Загрельского.
Пауза затянулась. Коринцев, похоже, не собирался её прерывать. Его взгляд был спокоен и как-то туманно-рассредоточен. Словно ему было всё равно — сознаваться или не сознаваться. Нужен, возможно, всего один толчок. Варя? Но, как раз из-за этой девушки, её трагически-счастливого появления в жизни Коринцева, тот станет всё отрицать. Ну, а если ему рассказать — именно о Варе? И Загрельском?
Петрусенко решился.
— Помните, Александр Игнатьевич, вы когда-то сказали, что постараетесь узнать: нет ли в прошлом Загрельского преступления? А-а-а, наконец-то я удивил вас!.. Так вот, по крайней мере, один эпизод в его биографии был. Десять лет назад он изнасиловал маленькую семилетнюю девочку и бросил её, истёрзанную, истекающую кровью. Только случайно она осталась жива. Организм ребёнка, защищая её жизнь, совершил чудо: стёр из памяти это происшествие. Девочка забыла обо всём, но подсознание сохранило какие-то детали. Изуродованные два пальца на левой руке насильника! И когда, через десять лет, девушка увидела эти пальцы, она испытала страх, сама не понимая почему…
— Варя! — Коринцев тяжело дышал. — Это она?
— Она, — кивнул Викентий Павлович. — Думаю, Загрельский увидел её взгляд на свои пальцы, ощутил её страх. И узнал в ней ту самую девочку. Он, наверное, догадался, что она его ещё не вспомнила, но вот-вот узнает. А ведь у него уже налаженная жизнь, он известный и уважаемый хирург, француз Жорж Аржен…
— Вы что же хотите сказать?..
— Вот-вот, Александр Игнатьевич! Бандит, напавший на Варю, получил заказ её убить, взял аванс, и немалый. Сегодня утром он узнал своего заказчика — в морге.
Коринцев вжимался кулаками в стол, костяшки его пальцев побелели. Но он всё ещё молчал.
— Зачем вы оставили в номере у Аржена перстень? — спросил Петрусенко мягко, ненавязчиво, словно приоткрывая перед человеком дверь. И Коринцев, тяжело переведя дыхание, шагнул в неё.
— Просто забыл. Собирался забрать, но когда этот… Аржен… упал, наверное накрыл его. А мне не до того было. Забыл, ушёл. Вспомнил позже, да уж поздно.
Коринцев ответил так, словно отмахнулся. Мысли его занимало другое.
— Значит, не только я, но и Варенька от этого вурдалака пострадала? А ему мало — убить хотел!
— Да. О том, что вы рядом и уже знаете о нём — не догадывался. А вот если бы девушка вспомнила, да сказала… Как бы он объяснил свою мнимую смерть? Кого похоронили под его именем?
Коринцев пожал плечами.
— Это был его брат.
— Тот, который якобы сгорел при пожаре имения?
— Вы и это знаете? Преклоняюсь… Думаю, он какое-то время, недели две-три где-то прятал брата, снимал для него квартиру в каком-то захолустье Севастополя. И держал того в полубессознательном состоянии. Он-то знал, как это делать, какие лекарства давать или колоть. К тому же Загрельский курил анашу и не скрывал этого, мог и брата обкуривать. Скорее всего, уже тогда задумав подмену, прооперировал брату пальцы.
— Наши догадки совпадают… — Петрусенко щёлкнул пальцами. — Кстати, отчего у него искривлены пальцы, не знаете, случайно?