Девушка допила чай, попросила:

– Пелагея Никитична, налейте еще чашечку. Такой вкусный у вас чай! Вы, наверное, все травы вокруг знаете?

– Знаю, милая, много травок целебных, верно. Матушка моя еще меня учила. Но не все, нет. Все знать – это трудная наука: какая травка от какой хвори лечит, а какая – калечит.

– Да разве в этих краях вредная трава есть? – удивилась Алена. – Я слыхала, что в тропических странах, в Южной Америке да Африке есть ядовитые растения. А у нас, наверное, нет.

– Как же нет! Имеются. Только их знать надо.

Кухарка присела рядом, тоже прихлебывая чай. Сказала, таинственно приглушив голос:

– Есть у нас тут на хуторе лесном женщина одна. Все знают – колдунья. И мать ее, и бабка, и прабабка тоже… колдовали. Вот она все травы знает. И такие, что убьют сразу и без следа, или станут мучить хворью долго, а то – и в дурман вводят.

– Это ты, Никитична, о Сычихе говоришь? – оживился Варфоломей. – Госпожа наша тоже о ней меня расспрашивала. Что, да как, да где живет. «Я сама, – говорит, – в это не верю, да местные предания интересно послушать».

– Вот как? – Алена усмехнулась странно, недобро. – А сама вас за сказку о рыцарской башне ругала…

5

Доктор Бородин много повидал на своем веку. Он путешествовал по красивейшим местам Европы, а в годы армейской службы и военных кампаний видел неповторимые пейзажи Дальнего Востока, Маньчжурии, Китая. Всему этому он отдавал должное, но настоящий душевный восторг испытывал лишь в родных краях.

– Может, я, Викентий, и старомоден, – говорил он, – да только никуда меня больше не тянет. Зачем? Ведь здесь – такое приволье! То смешанный лес, полный грибов и ягод, то он вдруг расступится, и прямо перед тобой – луг, степная трава по пояс, а от запахов голова кружится! Речушка бежит, над ней ивы склонились, за речушкой, на высоком берегу, сосновый бор. Пройдешь его, и откроется вдали, на холме, церквушка старинная… Что там Италия! У нас своей старины столько! Ценить вот не научились… Нет, я отсюда никуда не уеду.

Викентий Павлович слушал шурина с улыбкой, попыхивая своей трубочкой. Можно было подумать, что Вадим только и делает, что гуляет по окрестностям. Вовсе нет! Он, конечно, большой знаток своего края, но есть у него страсть, которая затмевает все. Техника – вот чем занялся доктор Бородин, выйдя в отставку. Не избери он в свое время медицину, стал бы отличным инженером, изобретателем. Вот ведь какую мастерскую оборудовал! Но самая большая гордость доктора – вот он: беспроволочный радиотелеграф! Новейшее изобретение нового века, до сих пор поражающее воображение людей. Еще не в каждом крупном департаменте появился радиотелеграф. А доктор Бородин в своем загородном доме имел его! Он выписывал несколько технических журналов – отечественных и зарубежных, и по приведенным там схемам сам сконструировал сложный аппарат. И теперь каждый день, в определенные часы, связывался по радиотелеграфу с несколькими такими же энтузиастами в Москве и Санкт-Петербурге. Еще не успевала прибыть в «Бородинку» почта со свежими газетами, а Вадим Илларионович уже знал все самые последние новости.

После вечернего чая Бородин и Петрусенко приходили в мастерскую, сидели, беседовали. «Мужские посиделки» – смеясь, называла их уединение Люся.

– Всего лишь неделя, как мы здесь, у тебя, а так славно отдохнули!

– Но вы не собираетесь так скоро меня покинуть? – обеспокоился доктор.

– Ну уж нет! Здешний воздух, настоянный на разнотравье, вымывает из организма всю дрянь. А какой покой входит в душу… Так что, Вадим, терпи нас до сентября, до десятого числа у меня и у Саши вакации.

– Вот и славно! Жаль, что Митенька не приехал. Но он уже самостоятельный юноша. Сколько ему? Семнадцать?

– Да, семнадцать исполнилось. Знаешь, когда он решил ехать в Крым, я поддержал его.

– Что ж, верно, верно… Дань памяти родителям…

Митя Кандауров, племянник Викентия Павловича, вырос в его семье, как сын. Мальчик остался сиротой в восемь лет. Когда Викентий Павлович встретил маленького князя Берестова, он вспомнил своего племянника: у мальчиков были одинаковые судьбы – гибель одновременно обоих родителей в катастрофе. Митин отец, Владимир Кандауров, был инженером, специалистом по организации железнодорожного сообщения. Когда в Крыму, на Байдарском перевале, стали прокладывать паровозные пути, его назначили одним из руководителей строительства. Через некоторое время, узнав, что муж приболел, к нему поехала туда Екатерина – сестра Викентия Павловича. Маленький Митя остался в семье Петрусенко – временно, как предполагалось. Но случилась трагедия. Оползни – частое явление в горной местности. Но такого огромного и страшного оползня в Крыму давно не помнили. Лавина сошла с гор днем, услышав грохот летящих со страшной скоростью каменных валунов и вывороченных с корнями деревьев, многие люди бросились бежать. Кое-кто успел спастись. Но поселок строителей и часть дороги, где шли работы, накрыло, погребая заживо людей. Среди них были и Кандауровы – Владимир и Катя.

Это случилось девять лет назад. Тогда Викентий ездил на Байдарский перевал, прощался с сестрой и зятем. Родственники погибших решили не тревожить их общую могилу – разбирать завал было невероятно сложно. Потом, дважды в разные годы, уже с женой и подросшим племянником, он приезжал на это место. Крымский наместник распорядился устроить могилу, и холм был уже обнесен красивым сквером. На вершине холма простирался в небо обелиск, а у подножия была вмурована в грунт мраморная плита с именами погребенных. Строительство дороги со времени трагедии долго не возобновлялось не только из-за происшествия: началась война, внутренние беспорядки, бунты. И только год назад железная дорога через перевал вновь начала строиться по несколько измененному, обходному маршруту. И вот этим летом, окончив курс гимназии и сдав на «отлично» экзамены в юридическую академию, Дмитрий Кандауров, теперь уже студент, заявил дяде и тете:

– Я завербовался строителем на байдарскую железную дорогу. Поеду, поработаю там до начала занятий.

Он не стал ничего объяснять, все было ясно. Продолжение строительства трассы означало, что его родители отдали свои жизни не зря. И он, их сын, хотел продолжить дело не только символически, но и конкретным трудом. Викентий Павлович сказал ему тогда:

– Это хорошая мысль, дорогой. Конечно, поезжай.

Но когда сын Саша узнал, что «Митенька едет работать в Крым», стал горячо проситься отпустить его вместе с братом. С малых лет он рос рядом с кузеном, ходил за ним хвостиком, каждый вечер старался улечься спать в комнату «к Митеньке», повторял за ним словечки и выражения. Он совершенно искренне считал, что будет Мите в Крыму помощником. Но Викентий Павлович и Людмила отлично понимали, что Митя едет трудиться по-настоящему, что работа на строительстве тяжела и не оставляет свободного времени. Мальчишка станет брату обузой. Митя уехал, конечно же, один, а разобиженного и недовольного Сашу родители повезли в гости к дяде Вадиму…