Двухметровой башней возвышаясь над толпой, Страж Порядка держал руку на кобуре с пистолетом. – Эй, не слышите?! Немедленно выйдите из машины и дайте мне осмотреть тело!
– Это дело не в вашей юрисдикции! – офицер махнул рукой, и на венгра нацелился ствол автомата. – А долбаные албанцы за все заплатят!
Ситуация была абсурдной – кроме албанцев, в деревне проживали сербы, цыгане и египтяне, и никто не имел отношения к косовским сепаратистам. Хотя у всех и были родственники с той стороны административной границы, но устремлений УЧК по отделению края от Югославии селяне не поддерживали.
Обстановка накалилась. Дьер вплотную подошел к кузову грузовика.
– Когда убили этого человека? – спросил он, прямо и жестко глядя в глаза старшему офицеру. Майор почувствовал угрозу со стороны огромного, как бурый медведь, венгра и резким движением выхватил из-за спины девятимиллиметровый “Вальтер Р-38”.
Грохнул первый за этот день выстрел, и с расстояния вытянутой руки восьмиграммовая пуля пробила Дьеру грудь, разворотила левое легкое и разорвала сердечную мышцу. Венгр навзничь рухнул в пыль.
В ту же секунду солдаты открыли огонь по толпе. “Убитый” в кузове грузовика вдруг легко откатился в сторону, подхватил автомат и из положения лежа дал длинную, в полрожка очередь. Селяне бросились врассыпную.
Три пули перебили ноги Марко. Он упал на чье-то мертвое тело, попытался отползти, но подбежавший сзади сербский солдат не оставил старику шанса – не тратя патрон, молодой полицейский прикладом автомата перебил лежащему позвоночник в районе лопаток. Марко изогнулся и получил второй, последний удар в шею.
Остальных добивали одиночными выстрелами и штыками. Спустя две минуты на площади валялось пятьдесят девять трупов, в основном – женщины и дети. Многим удалось вырваться, но с окраин села цепью шли вооруженные полицейские.
Православного священника прибили гвоздями к церковной ограде и перерезали горло бритвой, местному врачу распороли живот и насыпали в брюшину молотый красный перец, муллу посадили на кол в его же доме, десяток связанных колючей проволокой детей положили рядком на центральной улице и проехали по ним на гусеничном тракторе...
Деревенского плотника Исмаила обнаружили в мастерской, где он пытался спрятаться между штабелями неструганых досок. Двое сербских солдат пинками выгнали старика из его жалкого укрытия и ударом под колени швырнули к ногам своего командира. Тот холодно улыбнулся, обнажив идеально ровные зубы.
– Ну что, свинья, не ожидал такого поворота? Думал, спрячешься?
Исмаил вгляделся в лицо серба и вдруг подумал, что отец этого офицера вполне мог быть турком или албанцем с юга – темные волосы, оливковый цвет кожи, нос с заметной горбинкой. На Балканах разные народы всегда перемешиваются в самых фантастических сочетаниях.
– Зачем вы это делаете?
– Чтоб помнили, кто на этой земле хозяин. И здесь, и там, – офицер махнул рукой на юг, в сторону Косово.
Старик зажмурился в ожидании выстрела. Но полицейские не собирались дарить ему легкую смерть. По кивку командира солдаты оглушили Исмаила прикладом, бросили на подвижную планку циркулярной пилы и вмиг прикрутили руки и ноги к крестообразной раме. Зазубренный диск оказался в полуметре от раздвинутых ног. Старший офицер вдавил синюю кнопку на пульте управления пилой и склонился над лицом привязанного албанца.
Сквозь визг приближающегося полотна послышался тихий голос серба:
– Только не умирай быстро, дай насладиться зрелищем...
Когда дрожание станины стало невыносимо близким и тело уже ощущало ветерок, рождаемый вращающимся со скоростью 600 оборотов в минуту метровым стальным кругом с зубьями в палец толщиной, милосердный Аллах разорвал сердце старика. За сотую доли секунды до того, как лезвие достигло цели и принялось рубить и кромсать человеческую плоть.
– Сдох, зараза, – разочарованно протянул офицер, отойдя в сторону, чтобы не запачкаться от летящих ошметков. – Ладно, и так неплохо...
Через две минуты он уже командовал уничтожением целой цыганской семьи, которую закрыли в сарае и подожгли, облив стены бензином...
Десятилетний Хашим, едва заслышав стрельбу со стороны площади, добежал до сарая в глубине двора и по выступам стены забрался к стропилам. Его трясло от страха, но он вжался в узкое Пространство между перекрытиями, закрыл глаза и начал молиться, как учил его дед Исмаил.
Ворвавшиеся в сарай солдаты обошли его по периметру, никого не обнаружили и переместились в соседний дом, где швырнули гранату вподвал. Так, на всякий случай. Им и в голову не могло прийти, что в сорокасантиметровом проеме над их головами прячется албанский мальчик.
Спустя полчаса после первого выстрела в грудь Дьеру две группы солдат в сербской униформе сошлись на площади у здания управы. Один взвод погрузился на автомашины и отправился на запад, другой пешим строем двинулся в сторону Косово. Еще через десять минут последние полицейские покинули разгромленную, пылающую деревню.
Спустившись с каменистой осыпи к извилистым зарослям вдоль берега болотца, где на второй день своего пребывания здесь он обнаружил крупную колонию ракообразных, Владислав присел на корточки и “гусиным шагом” прошел последние десять метров. Он не стал раздвигать ветки, чтобы не тревожить густые кроны, а лег на землю и выглянул между расходящихся веером стволов.
Открывшаяся картина опасений не внушала. Поверхность болотца до опушки, что располагалась примерно в километре от “лежки” Влада, была пустынна; кое-где поблескивали лужицы открытой воды, над кочками носились неугомонные стрекозы.
“Кому я мог понадобиться? Вернее, кому понадобилось со мной расправиться? – мысли крутились вокруг ночного происшествия. – Браконьерам? Чушь. Нет здесь браконьеров. Охоться сколько влезет, только стрелять тут не в кого, из ценных зверьков – одна белка. Да и то редко встречается, уж я-то навидался за месяц. Тем более что шкурки на фиг никому не нужны. Да-с, браконьеры отпадают... А вот судя по мощности заряда меня хотели уничтожить наверняка. Все равно непонятно, на кой я кому-то сдался? Даже если на секундочку предположить, что меня необходимо было убрать, то легче было бы пристрелить без всяких хлопот, а труп утопить в болоте. Со взрывом они явно переборщили... Хотя, почему обязательно ОНИ? Может, он или она... Ну да, как же, ее звали Никита! В сложившейся ситуации сие не столь важно. Если есть гранатомет, то обязательно найдется и автомат... или автоматы. А у меня из оружия только руки, ноги и скальпели из набора. И голова... Вот твое главное оружие! Только бы точку приложения найти. Ладно, не ной, прорвемся. Если не будешь лезть на рожон, выживешь. Это я тебе, как доктор, гарантирую. Обидно только, что все документы сгорели. Теперь иди и доказывай, что ты не верблюд. Или не засланный албанский „казачок". Хотя, нет, на албанца я не тяну. Ну, ничего, недельку не бриться, не мыться – будешь похож. Да-а, попал ты в переплет, не хватает только в центре какой-нибудь операции по отлову косовских освободителей оказаться... Вряд ли. Чего им на территории Сербии делать? И какой резон меня взрывать, заряд тратить? Я что, похож на очень одинокого ниндзю-диверсанта? Не-а... И вообще, вражеского лазутчика положено в плен захватывать, дабы допросить с пристрастием, ногти там повырывать, зубы напильником сточить, „сыворотку правды" вколоть... Лично мне, сколько ни коли, не поможет – я ж все равно ничего не знаю. Да уж, бесполезный „язык" что для сербов, что для албанцев...