– Вот клоуны! Если ты с такой бумажкой попадешь в руки к сербам или албанцам, то они и золото заберут, и тебя пытать будут, нет ли еще чего ценного... Потом, естественно, пристрелят.
– А вы-то кто такой? – не понял летчик.
– Ну как тебе сказать... Жертва обстоятельств. Можешь опустить руки и повернуться. Одно неверное движение – стреляю.
Пилот повернулся и с недоумением уставился на Владислава. Пауза затягивалась.
– Что смотришь? – усмехнулся Рокотов. – У тебя положеньице почище моего будет. Ты – враг со сбитого самолета, а про меня тут пока никто не знает. Пока... Но скоро все может измениться. Так что мы с тобой должны немедленно прийти к соглашению. Либо пытаемся спастись вместе, либо я тебя пристрелю.
Судя по лицу летчика, такой выбор не очень понравился. Предложенный незнакомцем консенсус был каким-то однобоким.
– Итак? – спросил Влад, поводя стволом автомата.
– А вы мне поможете?
– Постараюсь. Если б не хотел помочь, то застрелил бы тебя без разговоров.
– Зачем вы разбили передатчик?
– Чтобы нас с тобой не засекли службы пеленгации! – разозлился Рокотов. – Ты что, думаешь, в Югославии дикари живут? Твой бомбардировщик не из рогатки сбили. И ты – на вражеской территории. Я, правда, тоже...
– Что я должен делать? – Страх постепенно уходил, и американец стал более реалистично смотреть на вещи. Его визави пока не собирался стрелять. Это обнадеживало. Пока личность незнакомца не была выяснена, но пилоту он уже не казался таким страшным.
– Сначала ответь ты. Мы договорились?
– Да. Обещаю.
– Тогда слушай...
В течение пяти минут Рокотов живописал свою историю. По ее окончании Джесс Коннор понял, что его злоключения меркнут перед тем, что пришлось пережить этому странному русскому.
– У нас с тобой другого выхода, по большому счету, нет, – закончил рассказ Владислав. – Или выживем, или нет.
Американский летчик и русский биолог посмотрели друг другу в глаза, и каждый понял, что теперь они связаны крепко-накрепко невидимой нитьЮг называемой “общий враг”. Кудесник кратко представился.
– Что ж, – заявил Влад, – общаться с американскими военными летчиками мне еще не приходилось... Ты хоть что-то на земле делать умеешь?
– В пределах пикника, – честно ответил Коннор.
– Класс! Хоть стрелять-то умеешь?
– Умею...
– И то ладно. Но ствол я тебе пока не отдам. Потому что, честно говоря, до конца еще не доверяю. Потому что я не знаю, поверил ли ты, что недалеко от нас действительно крутятся убийцы, которые не щадят никого... Предупреждаю сразу:
нападать на меня бессмысленно, я тебя голыми руками уделаю, если надо будет. Равно как не надо кричать или совершать иные неадекватные действия. Пойдешь впереди, шаг в сторону приравнивается к попытке к бегству. Прыжок на месте – к попытке улететь...
– Понял, – буркнул американец. – Но меня станут искать.
– Знаю. И не только твои. К утру здесь будет полно полицейских и военных. Где твой парашют?
– В лесу спрятал.
– Спрятал... – пробормотал Влад. – Надо было хоть утопить в болоте. Ладно, сделанного не воротишь. Давай двигай прямо по просеке, будем следы путать... Помни – в сторону не дергаться.
Передатчик капитана ВВС США Коннора, сбитого в небе над Косово, проработал ровно 1 час 38 минут и 24 секунды. Потом сигнал исчез.
Аналитики из военной разведки пришли к мнению, что Кудесник, скорее всего, захвачен в плен югославами или расстрелян.
Однако аварийный передатчик был не единственным источником сигнала, по которому устанавливалось местонахождение пилота. Или его тела. Коннор, как и все, кто вылетал на боевые задания, был одет в специальный комбинезон, прошитый изнутри металлическими нитями и снабженный хитрой системой гибких аккумуляторов. Практически одежда летчика представляла собой антенну. Через систему термодатчиков аккумуляторы накапливали тепло человеческого тела, поверхность комбинезона поглощала солнечные лучи, и раз в десять минут на частоте в несколько гигагерц миниатюрный передатчик посылал миллисекундный сигнал, позволявший определить местоположение пилота с точностью до километра. Система была сверхновой, и на нее возлагались большие надежды.
Спутник “А-90СХ” военно-космических сил США с помощью своего шестидесятиметрового зеркала пеленгатора начал сканировать район катастрофы “F-117A” с бортовым номером 486 и к полудню по Вашингтону обнаружил искомый объект. Спустя еще два часа стало понятно, что сигнал движется со скоростью пешехода. Это позволяло надеяться, что летчику удалось выжить и он на своих двоих куда-то идет.
Подразделение морской пехоты, расквартированное в Македонии, получило приказ готовиться к операции спасения.
Военная разведка по своим каналам связалась с албанскими отрядами, могущими в самое ближайшее время добраться до точки приземления и попытаться блокировать сербские силы, давая возможность спасателям вытащить капитана Коннора.
Эскадрилья самолетов-разведчиков ЕА-6В “Праулер”, размещенная на авиабазе возле итальянского городка Асколи-Пичено была приведена в состояние повышенной готовности.
Государственный Секретарь дала задание своему спичрайтеру срочно отпечатать два варианта телевизионного обращения – один с выражением соболезнований по поводу зверского убийства американского пилота-героя, другой – с благодарностью доблестным “тюленям”, за спасение летчика, выполнявшего свой долг по защите мирных албанцев от гуманитарной катастрофы. Речи были насыщены образными оборотами и одинаково понравились “мадам”. Будь ее воля, она зачитала бы оба варианта.
Конечно же, риск был огромен. Американец оказался плохо подготовлен к жизни в лесу, без своей техники был как без рук, привык к комфортным условиям существования на авиабазах и не знал ни одного языка, кроме английского. В общем, с какой стороны ни посмотреть – потенциальный покойник. Но все же Рокотов решил рискнуть.
Как это бывает в жизни, благородные порывы тесно переплелись с сугубо практическими соображениями.
Владислав не смог бы напасть на беззащитного человека, а тем более – его убить. Что бы ни говорили о русских, но бессмысленная жестокость и пренебрежение человеческой жизнью большинству не свойственны. Скорее, наоборот. Естественно, бывают исключения, но Влад к этой категории не относился. Истинно русский по воспитанию, вере и мироощущениям, он чаще готов был пожертвовать своей жизнью ради спасения другого, чем отнять жизнь. Такой вот парадокс загадочной славянской души. Это во-первых.
Во-вторых, двое – завсегда лучше, чем один. На пару можно увеличить число боевых комбинаций. Пока один будет работать на отвлечение, у второго появляются хорошие шансы тихо и незаметно устроить врагу какую-нибудь гадость.
И в-третьих, Коннор мог стать реальным пропуском в нормальную жизнь. Американцы всегда и везде всеми силами пытаются вытаскивать своих, не обращая внимания на затраты, это у них вбито с детстЁа и выполняется свято. А человек, спасший их летчика, вполне может рассчитывать на свободное место в вертолете и на дальнейшую помощь, вплоть до получения вида на жительство в США.