Лечи перевел огонь ниже и с удовлетворением увидел, как пули разворотили спину мишени.
Человека бросило на землю, он забился, пытаясь отползти под днище автомобиля, потом резко выгнулся и ткнулся головой в пожухлую траву. Ноги судорожно задергались, руки вытянулись вдоль тела, и убитый замер неподвижно.
– Готов! – Атгиреев горделиво ухмыльнулся.
Исмаилов с уважением посмотрел на молодого товарища.
– Будут знать! – Лечи полез в карман за самокруткой.
* * *
Министр государственной пропаганды России укоризненно взглянул на тезку-собеседника.
– Миша, ну так нельзя…
– А в чем дело? – ведущий высокорейтинговой программы «Однако» исподлобья уставился на чиновника.
– Это тебе не хиханьки-хаханьки, а серьезнейшее предприятие. Руководство выразило мне свое крайнее неудовольствие.
– Они что, неприкосновенные? – прохрипел журналист.
– Ну, в общем…
– Миша, заканчивай ходить вокруг да около! – телекомментатор сделал вид, что готов покинуть министерский кабинет. – Скажи прямо – на МиГе запаниковали, что я им сорву контракты с израильтянами на поставку авионики. А там сто семьдесят лимонов бакинских крутятся.
– Мне такие тонкости неизвестны, – выкрутился Зозуля.
– Как же! – журналист гордо откинул голову назад. – Засуетились, уродцы. Тебя вон подключили… На студии уже телефон раскалился. Все звонят и звонят, договориться пытаются. Не выйдет! У меня документы на руках имеются, как они ВПК гробят, на наши планеры сплошь западную технику ставят. Бумажки оригинальные, не подкопаешься…
– Я и не собираюсь, – министр государственной пропаганды выглядел довольно жалко.
– Не о тебе речь.
– И все же… Ты бы поосторожнее их мочил. Не ровен час…
– Я это уже слышал.
– Эксклюзив от Кацнельсона хочешь? – Зозуля понизил голос.
– Смотря какой…
– По «Мценску».
– Кто ж его не хочет! – Телерепортер сел прямо. – А что?
– Илья Иосич может поспособствовать, – пояснил министр. – Как-никак, его назначили председателем госкомиссии.
– А взамен?
– Сними претензии к МиГу… Журналист задумался.
На развитии темы о подрыве боеготовности отечественных ВВС можно было сидеть еще полгода-год, особенно не утруждая себя поиском нового материала. Ситуация в ВПК, чьи руководители практически в открытую сдавали позиции на рынках высоких технологий, давала неисчерпаемую пищу для острых репортажей.
С другой стороны, не сказать ничего нового по поводу трагедии на море ведущий «Однако» не мог себе позволить. Зрители жаждали сенсации, и обычно комментатор оправдывал их ожидания. Он одним из первых начинал размахивать пачками компромата и хрипло орать с экрана, обличая, анализируя и подкалывая промахнувшихся государственных мужей. Раньше него выступал лишь Одуренко, но у того в последнее время возникли разногласия с руководством канала, и «телекиллер» уже паковал вещички.
– Что за эксклюзив?
– Поговоришь и узнаешь, – обтекаемо сказал министр.
– Так не пойдет.
– Почему?
– Это кот в мешке. Я соглашусь, а потом тот же Кацнельсон мне заявит, что лодка ударилась об айсберг. Вот и весь эксклюзив. Менять МиГ на кусок льда непрактично. И непатриотично, – усмехнулся журналист.
– Да погоди ты! Какой айсберг?
– Обычный, из Арктики… Эту историю я уже слышал.
– Там было столкновение, как мне известно, – намекнул Зозуля. – Но не с айсбергом, а с чужой лодкой…
– Интересно, однако бездоказательно.
– Доказательства тебе дадут Кацнельсон и Самохвалов.
– А гарантии?
– Чего ты хочешь?
– Пусть Иосич мне позвонит. Сам. И я с ним договорюсь.
– Это реально, – согласно кивнул министр. – Только после его возвращения из Североморска…
– Раньше никак?
– Он приедет в субботу, через три дня…
– А-а! Тогда нормально, – первый после окончания отпуска ведущего выпуск «Однако» должен был выйти в эфир двадцать первого августа, до него оставалось пять суток. – Успею.
– Естественно, успеешь, – Зозуля расслабленно откинулся в кресле. – Хороший контакт с Кацнельсоном тебе не повредит. Он вице-премьер как раз по оборонке, а это твой профиль. Ты ему подсобишь, потом он тебе…
Журналист пригладил щетину на подбородке.
– Симбиоз, однако.
– Взаимопонимание, – министр поднял вверх указательный палец. – Худой мир завсегда лучше доброй ссоры…
«Кто бы говорил! – внутренне разозлился телерепортер. – Он думает, я не знаю про отстрел рекламщиков! И про то, что он самолично половину „шлепков“ заказывал…»
– Слышал о твоем конфликте с Березой, – Зозуля окончательно успокоился и перевел разговор на недавнюю пресс-конференцию. – Не больно ты круто выступил?
– В самый раз, – рыкнул журналист, со стыдом вспоминая свое поведение в холле Интерфакса. – Пьяный был, вот и не сдержался…
– И ничего. – Министр возвел глаза к потолку. – Там это оценили. Мне из Администрации звонили, сказали, что с пропуском проблем не будет.
Это был сильный ход.
Хриплоголосой и небритой «акуле пера и микрофона» намекнули, что с этого момента он сможет запросто бывать в кремлевских кабинетах и, по прошествии весьма непродолжительного времени, будет принят в околопрезидентский пул.
Конечно, при условии полной лояльности к действующей власти, а в особенности – к людям, сию власть олицетворяющим.
Платой за такую жизнь был отказ от несогласованных с Администрацией комментариев наиболее взрывоопасных тем. Пинать мелкую сошку разрешалось, даже поощрялось, дабы сошка не забывала свое место, но выше определенного уровня журналисты кремлевского пула никого по собственной инициативе не трогали. Их задачей было обеспечение достойного имиджа Первым Лицам.
Ведущий «Однако» не сделал ни малейшей попытки уклониться от предложения или попытаться выторговать себе более выгодные по сравнению с остальными коллегами условия.
В таких делах торг неуместен.
Ибо второй раз не предложат.
Почти каждый из пишущей и болтающей братии хочет, буде подворачивается такая возможность, хоть на короткое время очутиться если не на троне, то вблизи его. Чтобы потом небрежно бросить на тусовке: «Говорю я как-то Президенту…» и услышать внезапно наступившую тишину.
Приятно, черт подери!
Понимание того, что променял честное имя на мишуру приемов и презентаций, приходит позже. А к некоторым и вовсе не приходит.