– С “Черного Быка”. Я тебе, козел, щас шею сверну.
– Вачараеву. У него фирма “Авангард”. Офис возле площади Восстания...
– Где документы на груз?
– В красной папке. Литера “бэ”...
– Русская или латинская?
– Русская...
Говорить с Орленко было уже не о чем. Все, что знал, он уже сказал.
Рокотов резким движением свернул таможеннику шейные позвонки. Виталий Владиленович забился в конвульсиях.
Влад надел тонкие резиновые перчатки, нашел красную папку и вырвал из нее интересующий его лист. Потом подобрал разделочные доски, снова завернул их в газету, вышел в коридор и запер за собой дверь взятым из кармана Орленко ключом.
– Нашли Виталия Владиленовича? – спросил охранник на выходе. .
– Конечно. И пообщались замечательно, – улыбнулся вежливый Рокотов.
С Вознесенским Сайко решил расправиться лично. Не в одиночку, конечно, ибо на такое плохо подготовленный физически заместитель начальника службы безопасности американского консульства был неспособен. Но свое участие в “акции возмездия” он предполагал. И не на вторых ролях.
Оставалось найти исполнителей.
Те, к кому он обращался в прошлый раз, пока занимали коечки в тюремной больнице и к активным действиям были непригодны. К ним раз в три дня захаживали следователи, не терявшие надежды выяснить, каким образом у одного оказался “паленый” ствол, а у другою – полные карманы наркоты и что бывший и действующий сотрудники милиции делали в чужой парадной.
Покалеченные неудачники пока молчали.
Первые дни после их задержания Сайко нервничал как никогда. Приходил на работу невыспавшийся, с темными кругами под глазами, вздрагивал от каждого стука в дверь и каждого телефонного звонка. Ему все время казалось, что с минуты на минуту за ним придут и отвезут на очную ставку с расколовшимися подельниками.
Но время шло, а следствие топталось на месте.
Раненые никак не могли припомнить, зачем приехали в чужой район, кого ждали и откуда у них пистолет и анаша.
Если бы Сайко хоть чуть-чуть разбирался в медицине, то он бы знал о существовании “посттравматической амнезии”. Оба исполнителя получили от взбешенного Ивана такие удары по голове, что было удивительно, как они вообще выжили и не остались инвалидами. Провалы в памяти были мелочью. И именно это объяснили врачи настырным следователям, порекомендовав им больше не приставать к больным с расспросами, а постараться построить доказательную базу уголовного дела без признаний подозреваемых. Тем более, что улик хватало и без чистосердечных признаний.
После разговора с “бешеной Мэри” Игорь подумал сутки и решил привлечь к мероприятию своих. То есть охранников консульства. Тех, в чьих человеческих качествах он был уверен. Работать на дядюшку Сэма в России соглашались немногие, так как основным критерием отбора русских сотрудников служила готовность предать свою Родину в угоду заокеанской державе. Перед рассмотрением документов с претендентами серьезно работали профессиональные психологи, которые выявляли и отсеивали “неблагонадежных”. Малейший намек на любовь к своей стране или сомнение в приказе служили основанием к отказу даже в собеседовании.
И теперь из четырех десятков сотрудников Сайко предстояло выбрать двоих-троих.
Но в том, что охранниками стали люди определенного психологического типа, таилась и немалая опасность. Для предателей и подонков нет понятия “чести”, в любой ситуации они сами за себя и ради выгоды готовы продать любого. В том числе и того, кто закажет им исполнение противозаконного деяния.
В камеру следственного изолятора привыкшему к обеспеченной жизни Игорю не хотелось. При одной мысли о ночи, проведенной в обществе склонных к насильственному мужеложеству потенциальных зэков, заместителю мисс Смит-Джонс становилось дурно. Опыта общения с уголовниками у Сайко не было никакого, и свои познания о жизни за решеткой он черпал исключительно из дешевых детективчиков, где убогие авторы не менее убогим языком описывали тюремные нравы. Почему-то все они поголовно считали, что единственной отрадой задержанных является задница вновь прибывшего. И новичка сначала обязательно бьют, а потом всей камерой насилуют.
Попади Сайко за решетку, “опустили” бы его обязательно.
Но не потому, что он кого-нибудь возбудил бы, а по причинам более прозаическим. За крысятничество, стукачество или за длинный язык. В камере быстро разбираются, кто есть ху...
Игорь потер ладонями виски и вновь принялся перечитывать список сотрудников.
Одинокий автомеханик справился на славу.
Рокотов при нем прозвонил все электрические цепи, перемерил расстояния между крепежными болтами, проверил работу светотехники, гаркнул в громкоговоритель и остался полностью удовлетворен.
Сверх оговоренной суммы механик получил еще двести долларов и пять бутылок водки “Спецназ”. За качество, быстроту и молчание.
Если русскому человеку платить гак же, как западному европейцу, он способен на все.
В почтовом ящике обнаружился чистый бланк внутрироссийского паспорта.
“Молодец Азад, слово держит. Сказал, что за сутки справится, – и на тебе! Фотографии я сделал... Тушь купил, печати мне тоже проставят. Осталось придумать имя...”
Влад выгрузил на кухонный стол пакеты с продуктами, переоделся в спортивный костюм и принялся готовить ужин.
Набив живот, биолог повалялся на диване, полистал купленный от нечего делать боевичок под названием “Подрывник”, пофыркал над встречающимися почти на каждой странице несуразицами и ровно в половине десятого вечера включил телевизор.
Как и ожидалось, программа криминальных новостей была целиком посвящена убийству таможенников.
Минуты две диктор с придыханием повествовала об “ужасах”, с коими пришлось столкнуться коллегам покойников, когда запертая дверь все же была выломана.
Потом микрофон дали районному прокурору.
Рокотов навострил уши.
Пухленький, похожий на Мальчиша-Плохиша прокурор по фамилии Терпигорев сумбурно пообещал горожанам, что бандиты будут пойманы, заявил о том, что “следствие уже идет по следу преступников”, и под конец жалобно попросил помощи населения, продемонстрировав фотороботы подозреваемых.
Никакого сходства с Рокотовым у предъявленных портретов не было. К тому же их оказалось два. На одном неизвестный составитель изобразил двоюродного брата Сатаны – с острым носом, выпирающими скулами и горящими ненавистью ко всему роду человеческому глазами, со второго портрета взирало недостающее звено между обезьяной и человеком – мрачный тип с сильно развитыми надбровными дугами, кустистыми бровями и квадратной нижней челюстью, раза в два превышающей обычный размер.
Влад от удивления чуть не выронил сигарету.
После прокурора слово дали оперативнику из ГУВД.