— Аналогично. Существовать в таком состоянии Россия уже не сможет. Развалимся мы, святой отец, на несколько кусков. Осталось подождать всего ничего. Лет восемь десять... Хотя, может и раньше.
— Влад, не надо называть меня «святым отцом», — мягко напомнил священник, — я же не католик. И вы тоже.
— Случайно вырвалось. Привык, знаете ли, к классической европейской литературе. В церковь, каюсь, хожу редко. А на исповеди вообще никогда не был...
— Вам стоит только захотеть.
— Это верно. Но знаете, отец Арсений, почему то не хочется. Возможно, это большой грех, однако желания не возникает. Не потому, что я к религии плохо отношусь. Совсем даже наоборот... Веры нет в порядочность современной церкви, — Владислав печально поджал губы. — Вернее, в личности тех, кто нашу церковь возглавляет в настоящее время. Слишком много с ними связано грязных историй. Беспошлинные поставки водки и сигарет, участие в сомнительных коммерческих делишках, митрополиты мужеложцы... Фактически церковь стала зеркальным отражением государственной машины — до определенного, не очень высокого уровня священнослужители остаются нормальными и порядочными людьми, а затем все резко меняется. Появляются политические интересы, возникают противоборствующие группировки, служение людям и Богу подменяется набиванием собственной мошны. Это не кощунство и не самооправдание, а объективный взгляд на происходящее. К сожалению...
— Человек не совершенен, — отец Арсений едва заметно передернул плечами. — Не судите, и не судимы будете.
— Это справедливо только тогда, когда все придерживаются такого принципа, — не согласился Рокотов. — А те, про кого я говорю, пытаются застолбить за собой изречение абсолютных истин и навязать пастве свои правила игры. К вам это не относится. Вы как раз вместе с нами...
— В церкви существует своя иерархия, — священник оперся локтями на стол, — и разрушать ее крайне опасно.
— Я не призываю к разрушению. Но боюсь, что оно произойдет само собой. Развалится страна, а вслед за ней — и церковь.
— Вы все же думаете...
— Увы...
— Но ведь это — катастрофа.
— Я бы не был столь категоричен, — Влад снова закурил. — Такой огромной территорией при таком небольшом населении, как у нас, практически невозможно управлять. Назначения представителей Президента в регионы ничего не решают. Создается еще один дополнительный и абсолютно неработоспособный бюрократический аппарат... Который как раз и может стать той соломинкой, что переломит спину верблюду. Вот и покатимся в пропасть...
— То есть, по вашему, страну не удержать?
— У меня нет ответа. Не знаю. Теми методами, которыми это стараются сделать сейчас, точно нет. Нужно что то иное. Только вот что? — Рокотов погасил окурок в пепельнице. — Амбициями и криками о «диктатуре закона» делу не поможешь. Какие то мелочи подправить еще можно, а вот в глобальном плане... Что же будет дальше, покрыто мраком. Ситуация здесь и с «Мценском» высветила полную импотенцию власти. Все держится на энтузиазме людей. Таких, как мы с вами...
— Грустную картину вы нарисовали.
— Предпочитаю не врать ни самому себе, ни окружающим, — сказал хмурый Влад. — Иначе сами себя угробим... У нас ведь как? Сначала всё рушим, ломаем, а потом на обломках пытаемся что то выстроить. Причем из тех же обломков. Вы посмотрите на власть предержащих... Что изменилось с момента так называемой «перестройки»? Ничего. На руководящие должности пробиваются в основном подонки, опять возникает тот же механизм кумовства, что был в СССР. Тогда без КПСС — никуда, сейчас — без протекции чиновников, подавляющее большинство которых вышло из рядов «верных ленинцев». Взяточничество изменило вектор, но не уменьшилось, а возросло в разы. Беззаконие, о котором столько жужжали «вражеские голоса», приобрело уже просто фантастический размах. Судебные и правоохранительные органы развалены до основания... И что прикажете делать в этом случае? Укреплять неведомую никому вертикаль власти? А зачем? Чтобы те, кто сейчас у кормушки, нажрались еще больше?
— С чего то надо начинать, — неуверенно запротестовал отец Арсений.
— Надо, согласен, — Рокотов сдвинул брови. — Но не с действия, не с запретительных законов, а со сбора команды профессионалов и с анализа ситуации. И только потом переходить хоть к каким то телодвижениям... Как мы, например. Сначала купили оружие, провели тренировки, разработали стратегию, поняли, кто за что отвечает, а уж затем начнем выдвигаться в горы. Но не наоборот! У людей же, которые при власти, тактика совершенно иная — накосорезят, наруководят, понапишут горы бумажек, а потом пытаются разобраться, что ж ни черта не работает. Вы посмотрите на наши законы! Они все начинаются с запрещения. Конституцию я в расчет не беру, это документ декларативный... Вместо того, чтобы дать людям возможности развивать бизнес, зарабатывать деньги, спокойно существовать — создают частоколы из запретов, инструкций, приложений и прочей лабуды. Привилегиями пользуются только те, кто лижет задницы госчиновникам и подкармливает эту ораву пачками баксов.
— Извечная проблема, — заметил священник.
— Угу. Извечная и неистребимая. Чем дальше — тем больше...
— У вас есть рецепт?
— Представьте себе, да. Только слушать меня никто не будет.
— Ищите и обрящете...
— А зачем? — риторически спросил Влад. — У меня своих дел по горло. Если совсем уж надоест, уеду в Беларусь. Там спокойнее.
Отец Арсений скептически посмотрел на биолога.
— Ой ли?
— Проверено. Лично разбирался.
— У меня другое мнение насчет белорусского режима, — осторожно сказал служитель культа.
— Да нет там никакого режима! — Рокотов потянулся и размял плечи. — Вполне пристойная страна. Порядок, естественно, поддерживать надо, но их милиция вроде с этим справляется...
— А разгоны демонстраций?
— Ну и что? Несанкционированные митинги и в России разгоняют, и в цивилизованной Европе. В этом ничего нет удивительного или необычного. Государство на то и существует, чтобы следить за соблюдением правил... Иное — анархия, хаос. Как у сатанистов. Вы, батюшка, слегка зазомбированы страшилками по телевизору... Я там побывал, посмотрел, руками пощупал. И могу с полной ответственностью сказать — если белорусы не станут ломать систему управления, а будут ее постепенно реформировать, то у них все получится. Лука, кстати, так и делает. Не старается прыгать через три ступеньки, а осторожненько демократизирует общество. Сначала обеспечил продовольственную безопасность, теперь занялся промышленностью. Пусть бульбаши живут небогато, но зато голод им не грозит. Кто хочет работать — работает. И неплохо, хочу отметить. Да, есть перегибы, ошибки, однако они не фатальны. И именно поэтому борьба с Лукой ведется не на политическом поле, где требуются обоснования лозунгов и экономические программы, а методами саботажа и прямых диверсий. Оппозиция создает нечто вроде штурмовых отрядов, на митингах провоцирует столкновения с милицией, имитирует пропажи журналистов, в лоб нарушает закон, чтобы потом иметь повод поорать о якобы политических преследованиях... Стратегия далеко не новая. Ошибка белорусских псевдодемократов в том, что они считают ее своим собственным изобретением и думают, что против такого поведения — нет контрмер. Хотя другого от сборища психопатических личностей ожидать сложно. Им бы в больничку на месяцок другой, а не на демонстрации ходить. Может, подлечились бы...