Остальные семеро еще держались, но и у них силы были на исходе.
Тяжелее всего переживал молодой Магомед, похищенный боевиками всего месяц назад из Нальчика. Отец Владимир и остальные — иеромонах Михаил, Митя Чубаров, Ираклий Туманишвили и коммерсанты Виктор Шерстнев с Варданяном — как то пытались поддержать юношу, однако раз в три дня Цароев срывался, начинал отказываться от пищи и был готов броситься на вооруженного охранника, чтобы погибнуть как мужчина.
— Голодом делу не поможешь, — весомо заявил Ираклий.
— Да какое дело? — вскипел горячий ингуш. — На эт тих собак работать? И ждать, когда опять издеваться начнут?
— О маме подумай, — вмешался Михаил, поправляя протершиеся полы монашеского одеяния. — Рано или поздно мы отсюда выйдем. — Магомед опустил голову и закусил губу. За Цароева боевики потребовали восемьсот тысяч долларов. У его небогатой и немногочисленной родни таких денег отродясь не бывало. Магомеда и трех его сестер воспитывала одна мать. Отец погиб, когда Маге было всего семь лет — разбился на своем самосвале во время оползня в горах. А мать, сельская учительница, больше ста долларов в руках не держала, даже не представляла себе, что бывают суммы в десятки и сотни тысяч.
Неделю назад боевики с хохотом рассказали, что Цароева отправилась в Москву к дальнему родственнику.
Магомед знал дядю Руслана. И понимал, что коммерческий директор маленького химического комбината, производящего лакокрасочные изделия, сможет набрать от силы одну двадцатую суммы выкупа. Даже если продаст свои маленькую квартиру, «Жигули» пятой модели и все имущество. Магомед прямо сказал об этом играющему в «старшего вайнаха» Резвану Гарееву, присовокупив от себя лично, что с этого момента все Гареевы стали его кровниками.
Резван сплюнул и приказал своим подручным слегка поколотить Магомеда, дабы ингуш меньше открывал рот, когда с ним разговаривает «уважаемый» в ауле человек. Трое молодых чеченцев лениво попинали связанного Цароева и зашвырнули юношу обратно в подвал.
— Ты лучше слушай, о чем они базарят, — Рафик положил руку на плечо понурившегося Магомеда. — Ты один их язык понимаешь. Может, что и придумаем...
Митя Чубаров согласно кивнул. О побеге мечтали все заложники. Правда, за исключением Жоры с Яковом. Им бежать было некуда. Жизнь в чеченском плену мало отличалась от той, что они вели на бескрайних российских просторах. Те же избиения со стороны стражей порядка, та же скудная еда, та же тяжелая работа, если удавалось на несколько дней пристроиться подручными к какому нибудь мелкому бизнесмену, те же опасения за собственную жизнь. Единственной вещью, которой они были лишены, был алкоголь. Их нынешние хозяева запрещали рабам выпивать, хотя сами себя не ограничивали, вводя нормы шариата исключительно для заложников и наслаждаясь неограниченной властью над пленными.
Магомед тряхнул головой и попытался сбросить руку Варданяна со своего плеча.
— Цепляться друг с другом — последнее дело, — сказал Ираклий. — Поодиночке нас раздавят.
— А так? Что так? — разозлился Цароев.
— А так у нас есть хоть какой то шанс, — Чубаров поднял кусок лепешки и протянул ингушу. — Бери и ешь.
— Не буду...
— Будешь, — Туманишвили строго посмотрел на Жору с Яковом. — Хорош жрать. Другим то оставьте.
Экс бомжи тут же прекратили чавкать и втянули головы в плечи.
— Ребята дело говорят, — отец Владимир пододвинулся поближе к чану. — Не будешь кушать, Мага, не сможешь работать. Тогда всем хуже будет. Ты же этих скотов знаешь, прости Господи...
За нежелание одного из заложников трудиться на благо «независимой Ичкерии» наказывали всех остальных — выстраивали рядком во дворе и избивали прикладами автоматов. Причем в экзекуции принимали участие не только взрослые боевики, но и чумазые подростки десяти двенадцати лет от роду. Воспитание вседозволенности у новой чеченской молодежи начиналось с младых ногтей. Подростки не умели ни читать, ни писать, ни даже считать до сотни, зато очень хорошо усвоили, что с рабом можно делать все что угодно. Вплоть до пули в живот, если так захочется. И национальность раба не имела никакого значения. Отец Владимир и иеромонах Михаил за год, что они провели в плену, несколько раз переезжали из одного аула в другой и насмотрелись на самых разных заложников. Среди них, помимо русских, были и ингуши, и сами чеченцы, и евреи, и даже французский фотодокументалист. Со всеми обращались примерно одинаково. Иностранцев только меньше били, стараясь не слишком портить их товарный вид.
— Мы совсем без витаминов сидим, — Туманишвили перевел разговор на другую тему и достал из за пазухи пучок перьев чеснока. — Каждому по три.
— Где взял? — поинтересовался Чубаров, запихивая в рот пахучую траву.
— Нарвал у того старого хрена в огороде, что сарай строит...
— Осторожнее будь, — отец Владимир взял свою порцию. — Не дай Бог, заметят.
— Я не с самой грядки брал. Там в углу двора за кустами растет. Наверное, выбросили негодные головки, вот они и проросли.
— Зимой вообще вилы будут, — прошамкал Яков. — Я за два сезона все зубы потерял.
— Я до зимы здесь сидеть не намерен, — буркнул Магомед.
— Если не намерен, тогда ешь, — наставительно сказал Чубаров. — И ушки на макушке держи. Не могут они постоянно осторожность соблюдать. Обязательно рано или поздно проколются...
— Да при мне эти уроды мало что говорят, — Цароев зачерпнул рис. — Понятно же, что я по чеченски понимаю.
— Не обязательно, — пожал плечами Туманишвили. — Они тебя проверяли?
— Как это?
— Ну, к тебе лично по чеченски обращались?
— Нет, только по русски...
— Вот видишь. Сделай вид, что не понимаешь.
— Попробую...
Ираклий переглянулся с Чубаровым и отцом Владимиром. Молодого ингуша надо было чем нибудь занять, отвлечь от постоянно накатывающей ярости.
— Это крайне важно, — подтвердил отец Владимир. — Сейчас каждая крупица информации может помочь.
— Должны же они куда то ездить, — Митя отправил в рот порцию риса. — Смотришь, и охраны поменьше станет...
Магомет задумался и начал есть. Ираклий неслышно вздохнул.
* * *
Головная группа услышала рев двигателей самолета за полминуты до того, как Су 24МР* вывернул из за зубчатой гряды и на бреющем полете пронесся над узкой ложбиной, идущей вдоль извилистого хребта.
* Су 24МР — фронтовой самолет разведчик. Предназначен для ведения всепогодной комплексной воздушной разведки на глубину до 400 км за линией боевого соприкосновения. Оснащен бортовым комплексом разведки БКР 1, в том числе РЛС «Штык», лазерной системой «Шпиль 2М» и пр. Экипаж — 2 чел.
Казаки мгновенно распластались на земле, набросив на головы мохнатые капюшоны маскхалатов.