– Странно, – прошептала Мура, – древность-то совершенно уникальная.

– Боюсь вас разочаровать, – улыбнулся доктор, – но саркофаг – фальшивка, новодел. Но если ваш батюшка завещал вам найти этот камень вернуть, вы сможете выполнить его предсмертную волю без больших финансовых потерь.

Граф Сантамери побледнел, расправил плечи и сжал кулаки, вытянув руки почти по швам.

– Месье Коровкин! – глухо и мрачно произнес он. – Вы оскорбили моего отца.

Барышни Муромцевы открыли рты от удивления, доктор чувствовал себя озадаченным.

– Наша фамильная честь не терпит подобных оскорблений! – продолжил медленно граф. – Я требую удовлетворения!

– Удовлетворения? – пробормотал растерявшийся доктор. – Я не думал...

– В следующий раз будете думать, милостивый государь, – отрезал граф Сантамери. – Я пришлю вам своего секунданта.

Он сунул руку в карман пиджака, но перчатки там не оказалось. Раздувая ноздри, он с минуту смотрел на опешившего доктора, потом почти строевым шагом двинулся к выходу. В дверях он обернулся и бросил, борясь с бешенством:

– За оскорбление вы заплатите своей жизнью, клянусь Гомером!

Глава 18

Праздничного ужина на даче профессора Муромцева не получилось. После неожиданного ухода графа Сантамери за ним устремилась и Зинаида Львовна. Вскоре мимо дачи пронесся мотор графа – соседи явно покидали взморье.

Глаша сладко посапывала в комнате, куда дверь с веранды оставалась приоткрытой, – уйти к себе она боялась, но сон после успокоительных процедур доктора Коровкина все-таки сморил ее.

Ужин накрыли на веранде, освещенной керосиновой лампой. На стол поставили блюда с холодным мясом и курой, с бужениной и паштетами, обильно усыпанные петрушкой и укропом, тарелки с ноздреватым ароматным хлебом из местной пекарни – проверка, правда, еще не показала, есть ли в нем примеси меди, – и ранними овощами – салатом, свежими огурцами, редисом. Для желающих поставили простоквашу и творог с молоком.

Вокруг уютно попыхивающего самовара собрались Елизавета Викентьевна, обе ее дочери, Полина Тихоновна с племянником и Ипполит Прынцаев. Должное еде воздал только растративший большой запас энергии на велопробеге чемпион. У остальных аппетит отсутствовал, они обсуждали сложившуюся ситуацию.

– Он сказал, что пришлет секунданта Климу Кирилловичу, – Мура с испугом и восхищением смотрела то на мать, то на Клима Кирилловича. – Невероятно! Дуэль – в наше время! Да это же что-то древнее, из прошлого века!

– А вы умеете фехтовать, доктор? – спросила озабоченно Брунгильда.

– До сих пор не приходилось.

– Я читала, что участники поединка должны выбирать оружие. Что вы ответите секунданту? – Синие глаза Муры стали почти черными от тревоги и любопытства.

– Ума не приложу, – вздохнул доктор, – что за напасть? Чем я его обидел?

– Вы обидели его отца! – внесла ясность Мура.

– Но как? Чем? Я старался быть максимально вежливым! – обиженно возразил доктор.

– Скорее всего, обида заключалась в том, что ты усомнился в профессионализме его отца, в том, что он не мог распознать фальшивку от древности, – огорченно повернулась к племяннику Полина Тихоновна.

– И все-таки странно, – недоумевала Мура. – Такая бурная реакция!

– От выяснения мотивов мне не легче, – покачал головой Клим Кириллович, – я не собираюсь никого убивать. Стрелять из пистолета в человека – порядочная гадость. Кроме того, у меня нет желания, чтобы и он меня застрелил. И потом, мне кажется, по нашему законодательству, дуэли не поощряются. При самом: лучшем исходе несколько дней в кутузке обеспечены.

– Нет, как хотите, но надо что-то сделать, чтобы до дуэли дело не дошло. – Елизавета Викентьевна была настроена решительно. – Дуэль – позор для цивилизованного человека, для просвещенного гражданина!

– А что я могу сделать? – понурился доктор. – Он ведь уехал...

– Если позволите, Клим Кириллович, я мог бы стать вашим секундантом, – предложил неожиданно для всех Прынцаев. – Хотите, я поговорю с его посланцем и принесу ваши извинения?

– Я-то хочу, – тяжело вздохнул доктор, – да боюсь, что он будет упорствовать. Надо же! Как он сказал? Что я смою оскорбление кровью? Или заплачу своей жизнью? Только в старинных книжках такое читал!

– А еще он поклялся Гомером! – напомнила вкрадчиво Мура. – Кажется, это самая страшная его клятва.

– Я боюсь показаться невежливой, – осторожно начала Полина Тихоновна и более решительно продолжила:

– А вы уверены в том, что у него нет никакого психического заболевания? Он немного странный... Так сосредоточен на саркофаге, будь он неладен!

– Но разве владельцев моторов не проверяют на психические расстройства? – с надеждой спросила Брунгильда. – Если 6 он был безумен, ему бы не разрешили водить мотор.

Сидящие за столом на минуту задумались. Неизъяснимое блаженство теплой белой ночи напомнило о себе вновь: загадочный тихий полумрак, в котором, казалось, прятались еще не осуществленные желания и надежды, обступал веранду. Величественное явление природы, неизменное и несуетное, неподвластное человеческим страстям, – белая ночь!

– Ангел пролетел, – прошептала Мура.

– Я слишком долго обременяю вас своим присутствием, – ассистент профессора Муромцева встал, – забыл обо всех приличиях. Позвольте откланяться.

– Простите, милый Ипполит, что испортили ваш праздник, – чуть виновато улыбнулась Елизавета Викентьевна, – но мы правда очень рады за вас. И спасибо за вашу помощь. Вы поддержали нас в трудную минуту.

Как ему хотелось, чтобы эти слова сказала старшая дочь хозяйки! Он расценил бы их как самый большой подарок! Но Брунгильда, вежливо улыбнувшись, перевела рассеянный взгляд на доктора. Да, он, Прынцаев, тоже испытывал жалость к этому спокойному и рассудительному человеку, но все-таки и у доктора есть недостатки: он совсем не понимает значения физической культуры! Не занимается спортом! Даже плаванием! Ни разу не окунулся в море, находясь рядом с ним уже несколько дней!

Мура заметила некоторую растерянность Прынцаева, его опасливые взгляды, с надеждой обращенные к Брунгильде, и искренне сочувствующие – к Климу Кирилловичу, ей вдруг захотелось сделать что-нибудь приятное безобидному и славному, в общем-то, человеку.

– Мама, можно я провожу господина Прынцаева до калитки? – спросила она.

– Да, ангел мой, проводи.

– Да и нам пора почивать, – решила тетушка Полина, – засиделись Мы ведь еще даже не осмотрели толком наш флигелек, – я только к Климушке в комнату заходила за бромом, – не пропало ли и у нас чего-нибудь?

Они покинули дом одновременно. Мура пошла рядом с Прынцаевым, ведущим свой чемпионский велосипед к калитке. Тетушка Полина проводила их до поворота к флигелю. Доктор чуть задержался на крыльце, дожидаясь возвращения Муры Она это знала и вскоре вернулась от калитки: в окружении зелени, яркие краски которой волшебным светом приглушила белая ночь, силуэт девушки казался мягким и чуть-чуть размытым.