– Вы не помните, он не носил каких-нибудь украшений? Перстней, колец или еще чего-нибудь?
Последовал тот же ритуал. За креслом висели настенные часы с кукушкой, и Фетр начала считать движения маятника в ожидании ответа.
– Кажется, у него был перстень с печаткой, – наконец изрекла миссис Глисон.
– На каком пальце он его носил?
Последовало еще с десяток «тик-таков».
– На правой руке. Кажется, на мизинце. Уильям всегда называл его малышом, а я ему объясняла, что это вульгарно…
Она улыбнулась, погрузившись в счастливые воспоминания, и ни один из полицейских не решился спросить, кого она имеет в виду – кота или мужа.
Фетр подняла с пола планшет, в пластикатовом кармане которого лежало несколько фотографий, выбрала одну из них и протянула ее свидетельнице.
– Может быть, этот?
Миссис Глисон взяла ее, наклонилась и уставилась на нее сквозь очки с толстыми стеклами.
– Может быть, – промолвила она, и по ее тону сразу стало понятно, что перстень с равным успехом мог принадлежать совершенно другому человеку. Фетр забрала фотографию, ощутив большее разочарование, чем Сорвин, который догадывался, что миссис Глисон будет верна себе.
– К нему приходили гости? – спросил он.
Как ни странно, на этот раз миссис Глисон не выразила никаких сомнений.
– Нет. Мне не нравится, когда постояльцы принимают гостей в своих комнатах, и я всегда прошу, чтобы они делали это в гостиной. Но к нему никто не приходил.
– Он часто бывал дома?
– Нет. У него были устоявшиеся привычки. В восемь он спускался завтракать, а без четверти девять уходил из дому – даже по выходным. Я даже сказала мистеру Уильяму – такое ощущение, будто он ходит на работу.
– А вы его не спрашивали? Может, у него была работа?
– Нет, он сказал, что ищет работу. И еще говорил, что раньше работал в этих местах.
– А вы не знаете, где именно он искал работу?
Этого она не знала.
– В округе есть масса мест, где можно найти такую работу.
– А поместье Вестерхэм он не упоминал?
Однако углубление в подробности вновь привело к торможению мыслительного процесса миссис Глисон.
– Возможно, – после длинной паузы изрекла она.
– И насколько я понимаю, у него была машина?
– Да. Красная.
– А вы не можете вспомнить марку? Или год выпуска?.. – Еще не успев договорить, Фетр поняла, что с таким же успехом могла попросить миссис Глисон вспомнить точное значение числа «пи».
– Простите… Но, по-моему, она была несколько потрепанной. Мистер Уильям…
Но Сорвин вдруг понял, что ему совершенно наплевать, о каком мистере Уильяме идет речь – двуногом или четверолапом.
– А он не говорил о том, что раньше работал в поместье? Около восьми лет тому назад.
Миссис Глисон покачала головой.
Сорвин попробовал зайти с другой стороны:
– Может, он рассказывал, откуда приехал?
– Говорил, что с севера, – смущенно ответила она, словно извиняясь за то, что ей не удалось оправдать высокого звания любопытной сплетницы.
Сорвин, чувствуя себя потерявшимся в бесконечных тупиках разговора, пытался нащупать какой-нибудь продуктивный ход.
– Значит, каждое утро он уезжал. А когда возвращался?
– В шесть часов. У меня всегда к шести часам готов чай. Я неизменно предупреждаю своих постояльцев о том, что если они едят по вечерам, то это должно происходить не позже шести вечера. Я ложусь в девять, а от поздних трапез у меня начинается несварение…
– И он каждый день возвращался в шесть вечера?
– Да. Кроме разве что одного случая…
На мгновение Сорвину показалось, что она сейчас расплачется, но миссис Глисон, проявив огромное мужество, сдержала слезы.
– А после ужина он куда-нибудь уходил? – продолжил Сорвин.
– Обычно да.
– Вы не знаете куда?
– Наверное, в паб. Мистер Уильям обычно тоже так делал. Я не возражала – ведь надо же было ему чем-нибудь заняться. Лучше, чем весь вечер сидеть перед телевизором.
На этот раз Фетр готова была поклясться, что речь идет о муже, но, поскольку это не имело отношения к их расследованию, она решила не уточнять.
– А вы знаете, в какой именно паб он ходил? Миссис Глисон не знала, а рядом с ее домом находилось по меньшей мере полдюжины таких заведений.
– И когда он обычно возвращался? – спросил Сорвин.
Этого она тоже не знала.
– Я уже спала. И он никогда меня не будил. Всегда проявлял предупредительность.
– А какое у него было настроение? Может, он был мрачен? Раздосадован? Или подавлен?
Она задумалась, но не надолго.
– О нет. Ничего похожего. Напротив, он был вполне жизнерадостен.
Больше спрашивать было не о чем, оставалось лишь произвести осмотр.
– А теперь нам надо осмотреть его комнату, – пояснил Сорвин.
– Да-да, конечно. Пойдемте, – с готовностью вскочила миссис Глисон.
Остальные помещения дома оказались менее заставленными. Они поднялись по лестнице и повернули налево. Позади располагалась ванная, впереди кладовка, а справа – две запертые двери.
– Это моя комната, – объявила миссис Глисон, выглянув из-за спины Сорвина и указывая на дальнюю дверь, словно предупреждая их о том, чтобы они даже не думали туда заходить. – А это комната, которую я сдаю.
За дверью оказалась спартанского вида комната с односпальной кроватью, туалетным столиком, стоявшим у окна, и шкафом. Ее обстановка резко контрастировала с убранством остальных помещений. Миссис Глисон попыталась войти внутрь, но Сорвин остановил ее.
– Я предпочел бы, чтобы вы этого не делали.
Та остановилась и обернулась с возмущенным видом. Но прежде чем она успела открыть рот, Сорвин пояснил:
– К сожалению, мы вынуждены настаивать на том, чтобы в комнату заходило как можно меньше людей до тех пор, пока мы ее как следует не осмотрим.
Однако она была явно раздосадована, и ее недовольство только усугубилось, когда Сорвин спросил:
– Надеюсь, вы туда не заходили?
– Конечно нет! Я не вмешиваюсь в личную жизнь своих постояльцев.
Он улыбнулся.
– Ну конечно. Я в этом не сомневаюсь.
И Сорвин проскользнул внутрь в сопровождении Фетр, натягивавшей на руки одноразовые перчатки.
Миссис Глисон оставалось лишь отступить в коридор, и Фетр, закрывая за собой дверь, ободряюще ей улыбнулась.