– Сэр, мне нужен ваш совет.
Мотт откусил кусок от своего сандвича и окинул взглядом ресторан.
– Все мы подневольные, инспектор, – не глядя на Беверли, заметил он, понизив голос. – Посмотрите хотя бы на меня: я прихожу сюда каждый день и сижу здесь, хотя мне это отвратительно. И тем не менее я это делаю. А знаете почему?
Беверли покачала головой.
– Потому что мне так посоветовали. Заметьте, инспектор – не приказали, а посоветовали. Совет бывает еще более принудительным, чем приказ. Считается, что это должно положительно влиять на моральный дух. Ха! – Он запихал в рот остатки сандвича и принялся с ожесточением жевать его. – Не знаю, как там с их духом, но от моего уже ничего не осталось.
Беверли терпеливо слушала, пока еще не догадываясь, куда он клонит.
– И вот теперь вы хотите, чтобы я дал вам совет, – со свирепым блеском в глазах произнес Мотт. – Берегитесь советов, инспектор. – И он плотоядно улыбнулся.
Беверли оставалось только гадать, что он имеет в виду. Впрочем, это не имело значения…
– Мне недавно звонил Эндрю Сорвин, – сказала она. – Вы помните его? Он работал здесь лет восемь-девять тому назад.
– Такой серьезный и целеустремленный? Который был в вас влюблен?
– Да.
– Ну и что?
– Он теперь инспектор в Херефордшире. Брови Мотта поползли вверх к лысине.
– Уже? Неплохо. Высоко взлетел. Когда-то вы тоже стремительно поднимались по служебной лестнице, – многозначительно добавил он.
Но и эту колкость Беверли пропустила мимо ушей.
– Он рассказал мне о деле, которым сейчас занимается, – там кто-то сгорел в машине, – так вот, осматривая имущество погибшего, он наткнулся на это. – И она протянула Мотту снимок часов. – Они полностью соответствуют тем, которые фигурируют в списке украденего по делу Итон-Лэмберта, – добавила она, не дожидаясь вопроса.
– Ну и что? – осведомился Мотт. – Краденые вещи всегда со временем всплывают.
– Да, но вместе с часами была обнаружена фотография Флемингов – жертв из того дела.
Это заставило Мотта задуматься. Он посмотрел на Беверли, и она заметила в его взгляде нечто такое, что ей не понравилось.
– Ну и что вы хотите мне сказать?
– Не знаю. Просто я подумала, что это странно…
– Странно? Это более чем странно, инспектор. Как зовут погибшего?
– Уильям Мойниган. Никак не был связан с делом Итон-Лэмберта.
Взгляд Мотта стал ледяным.
– Хорошо бы, чтобы подобная связь не вскрылась и в дальнейшем, – тихим зловещим тоном произнес Мотт.
Он снова бросил взгляд на фотографию, пытаясь представить себе все осложнения, которые она могла с собой принести.
– Но обвинение было обосновано, сэр, – поспешила заметить Беверли.
Мотт поджал губы.
– И тем не менее ходили разные слухи, не так ли? Их дочь, адвокат, считала, что мы ошибаемся.
– От нее всегда одни неприятности. Славится своими левыми взглядами и борьбой с полицией.
Мотт помолчал, не отводя взгляда от снимка.
– Вы утверждаете, что обвинение было обосновано. – Он снова посмотрел на Беверли. – А лично вы не внесли свою скромную лепту в его обоснование?
Следущая секунда изобиловала таким количеством догадок, что Беверли показалось, будто прошел год.
Что он хочет услышать – правду или успокаивающую ложь? Если я расскажу ему о том, что произошло на самом деле, он тоже окажется замазан, и моя карьера будет окончена. Если я солгу, то, что бы ни произошло потом, он останется чистеньким.
– Нет, сэр.
Мотт неторопливо кивнул, словно догадавшись о ходе ее мыслей. А потому его следующий вопрос показался Беверли жестокой насмешкой:
– Так что же вас так тревожит? Если обвинительный приговор был справедливым, волноваться не о чем. И даже если об этом узнает дочь пострадавших, ей будет не за что зацепиться.
Ну спасибо, сукин сын.
– Дело в том, что здесь открылся один неприятный момент.
– Правда? Какой?
Беверли глубоко вздохнула.
– Возможно, у Итон-Лэмберта был сообщник.
– Что-то я не помню улик, которые указывали бы на это.
– До сегодняшнего дня их не было.
– А-а.
– И это может быть использовано дочерью погибших для того, чтобы снова поднять шумиху.
– Понятно… – Мотт выглядел неуверенным, но в его манере поведения была еще какая-то странность. И его дальнейшие слова подтвердили подозрения Беверли. – Если бы я был циником, инспектор, я сказал бы, что вы городите полную чушь. Неужто вы считаете, что эти запонки стали – как бы это сказать? – тем самым живцом?
Ни один мускул не дрогнул на лице Беверли.
– Я вас не понимаю, суперинтендант, – негодующе ответила она. – Они были найдены у Джереми Итон-Лэмберта и стали последним звеном в целой цепочке улик. Он был наркоманом, постоянно ссорился с родителями, и, вдобавок ко всему, у него не было алиби.
Мотт позволил себе слабо улыбнуться.
– Конечно, Беверли, конечно.
От ее внимания не ускользнуло, что он назвал ее по имени.
– Но улик, указывавших на сообщника, не было, – продолжил Мотт. – Ни одной, насколько я помню. К тому же зачем бы этому сообщнику было держать в кармане уличавшие его вещи? И усугублять свою глупость хранением фотографии прежних владельцев?
Она не могла позволить себе отступить.
– Это нам и предстоит выяснить, сэр. Мне придется возобновить расследование, чтобы разобраться с вновь открывшимися обстоятельствами, только сделать это надо тихо.
Мотт некоторое время смотрел на столешницу перед собой, а потом откинулся на спинку дивана. Губы его искривились.
– Официально мы не сможем это сделать, – подняв голову, произнес он, обращаясь к круглому светильнику, висевшему прямо над ними. – Это будет выглядеть так, будто мы пытаемся что-то скрыть.
Беверли это не удивило, она лишь обрадовалась тому, что он оставляет перед ней открытую дверь.
– А неофициально? – спросила она.
Он выдержал еще одну паузу, разглядывая исключительно интересный осветительный прибор у себя над головой, а когда тот потерял для него привлекательность, перевел взгляд на Беверли.
– Неофициально… – Его улыбка была столь многозначной, что к ней можно было написать целые тома комментариев.
Вот оно, начинается. Она уже слышала то, что он должен был сейчас сказать, уже ощущала его прикосновения к своей груди, бедрам, промежности. Она ждала, стараясь не выдать себя лихорадочным дыханием. Неужто у меня нет другой валюты, которой можно было бы расплачиваться с ними?