– Однако я еще не увидела никаких признаков Бет Уитли. Не могу даже сказать, здесь ли она.
– И может быть, ее здесь и нет…
– Зато если она здесь, то может погибнуть в тот миг, когда ФБР начнет стучаться в дверь.
– Мы могли бы продумать и более агрессивный захват. Захватить их врасплох.
– Ужасная идея, и ты сам это знаешь. Помнишь Уэйко?
– Ты побывала там. По-твоему, есть у них потенциал для массового самоубийства?
– Не знаю. И все же вспомни, что ты только что сказал. Что, если убийца – это человек, когда-то побывавший в секте и ушедший отсюда? ФБР понадобится сотрудничество сектантов для опознания людей, приходивших на их встречи. Вторжение в их владения вряд ли внушит им любовь к ФБР и расположит к сотрудничеству.
Айзек молчал. Энди вновь посмотрела на двери в конце коридора. Через окошко в форме ромба она видела, что Фелисия идет по проходу. Они говорили слишком долго.
– Просто дай мне еще сорок восемь часов. И дай их сейчас, пока меня не застали у телефона.
Он думал. Фелисия приближалась к дверям. Сердце Энди колотилось.
– Айзек, пожалуйста.
– Ладно, будь по-твоему.
– Спасибо. Мне пора. – Она повесила трубку и пошла по коридору. И тут двери распахнулись.
– Ну наконец-то, – сказала Фелисия.
Бет лежала одна в темноте. Ощущение полной беспомощности, но она научилась не стучать в стены и не звать на помощь. За такое поведение ей просто скуют руки и заткнут рот. Однажды ночью она не сдавалась так долго, что он в итоге запретил ей включать свет. Два дня в полной темноте, включая перерывы на еду и туалет. Она считала, что прошло два дня, основываясь на количестве кормежек. В отсутствие часов и окон сказать наверняка было невозможно.
За примерное поведение, похоже, полагалась награда. Свет включался только во время еды и походов в уборную. Теперь она, кажется, получила льготный период до и после. Один раз ей даже позволили выйти поработать в курятнике, пусть и с электронным поясом на талии. Он бил подобно электрошоковому пистолету, если она подходила слишком близко к электрифицированным границам. Хорошо было выйти на улицу, хотя на ферме в тот день оказалось странно безлюдно. Возможно, все уехали на пикник. Бет знала о пикниках. Именно там она в свое время и попалась.
Оглядываясь назад, легко понять изначальную привлекательность философии Блечмана. Бет устала тратить энергию, пытаясь вернуть прежнее очарование браку. Это действительно походило на отголоски эха – сначала сильные, но со временем тускнеющие. Казалось, каждая годовщина – просто еще один фальшивый звук вдали, с каждым разом все слабее и дальше от источника, пока тот не станет совершенно неслышным – и тогда не будет уже ничего. Идея направить энергию в новое русло и изменить уровень излучения выглядела откровением. Она оживала во время дневных посещений фермы, когда Гас уезжал из города. Явным плюсом было то, что Бет помогли определить и высказать вслух свои страхи. Однако в конечном счете между ней и ее наставниками возникло резкое несогласие по главному вопросу. Они считали это огромной проблемой, Бет же не считала это проблемой вообще.
Она все еще любила Гаса.
Бет никогда не смогла бы справиться с этой проблемой так, как этого хотели они. Результатом стало одиночное заключение. Никто ей ничего особо не объяснял, но, как Бет предполагала, ее стремились изолировать от мирских влияний, пока она не направит энергию в нужное русло. Однако все это время в одиночестве только больше отделило ее от их образа мыслей. Не имея возможности с кем-либо поговорить, Бет вызывала в воображении приятные картины из прошлого. Чаще всего это была Морган. Довольно часто – Гас и то, как у них все когда-то было. Сумей наставники прочитать ее мысли, они пришли бы в ярость.
Сегодня размышления Бет были далеко не так приятны. Почти против ее воли некие звуки снова и снова звучали в мозгу. Мысли вращались вокруг ночного ритуала, внушавшего ей все больший страх. Бет отгородилась от того, что ее пугало: женщина на пленке, звуки наслаждения. Вместо этого сосредоточилась на том, что ставило в тупик. В особенности то, как мужчина уходил.
Она слышала, как он поднимается из кресла и выключает телевизор. Слышала, как он идет по комнате и открывает дверь. Дверь захлопывается и запирается снаружи. Эти звуки она слышала каждую ночь. Однако прошлой ночью чего-то не хватало. Произошло какое-то нарушение обычного порядка. Не прозвучал знакомый щелчок, с каким видеомагнитофон выталкивает кассету. Бет сосредоточилась сильнее – на этот раз на приходе мужчины. Если вдуматься, она не слышала, и как он вставлял кассету. И этого не было не только прошлой ночью. По крайней мере уже несколько ночей. Это объясняет и механическое подвывание после его прихода – звук перемотки ленты.
Для чего-то он оставлял кассету в магнитофоне.
Возможно, это просто оплошность с его стороны… Хотя вряд ли. На ферме очень редко что-то происходило просто так, без определенной цели. Если он оставил кассету в магнитофоне, значит, существовала какая-то причина. Бет могла представить только одну.
Он хотел, чтобы она посмотрела кассету.
Без него в комнате это не казалось таким уж страшным. Бет столько раз слышала эту запись, что просмотр не мог сильно напугать ее. Она медленно соскользнула с постели и ступила на пол. В комнате было темно, но Бет помнила дорогу. Она шла мелкими шагами, почти скользя по комнате. Вытянула перед собой руки и водила ими, пока не наткнулась на что-то. Экран телевизора. Она щупала, пока не нашла выключатель. Засветился пустой экран. Бет быстро выключила звук, чтобы ее не услышали в коридоре. Телевизор не был подключен к кабелю или антенне. Естественно. Это был неплохой источник света, но до сих пор Бет боялась пользоваться, опасаясь нарушить правила. Любопытство, однако, придало ей смелости. Не так уж хотелось увидеть запись. Зато хотелось понять, почему он хочет, чтобы она эту запись увидела.
Бет нажала кнопку перемотки и подождала, пока пленка открутится к началу. Это заняло всего минуту. Потом нажала «Play» и отступила. Бет пристально смотрела на экран, когда появилась картинка. В кресле, лицом к камере, сидела женщина. Она явно нервничала, но не ее поведение поразило Бет.
«Меня зовут Алисия Сантьяго», – сказала женщина.
Бет трясущимися руками выключила запись. Десяти секунд видео было достаточно. Женщина исчезла, но экран телевизора светился темно-синим фоном. Бет не видела себя со времени приезда. Поднесла руку к лицу и ощупала контуры щек, изгиб губ. Коснулась волос. Короткие темные волосы. Теперь понятно, почему их обрезали. Сходство было ужасающим.
Бет выглядела почти так же, как женщина на видео.
Она выключила телевизор и вернулась в темноту.
Понедельник заканчивался, а Мередит все не звонила. Гас приготовил деньги за рукопись Блечмана – двадцать пять тысяч долларов. Он не мог поверить, что она запросто откажется от такой суммы наличными. Мередит просила не звонить, но он начинал беспокоиться. Набрал ее номер из домашнего кабинета.