– Вошли в проложенный канал, сэр, – доложил Кокс.
– Все равно пройдет куча времени, прежде чем мы уберемся из зоны обстрела, – уныло покачал головой Питт. – И даже тогда не решим всех проблем: они могут в любой момент погрузиться, последовать за нами и всадить торпеду в бок уже в открытом море.
Снова ожил пулемет. Длинная очередь прошлась по полубаку, скользнула по шкафуту и буквально вспорола кормовую надстройку. Стекла иллюминаторов мостика разлетелись брызгами. Крупнокалиберные пули жужжали роем разъяренных ос, корежа и разрывая все, что возвышалось хотя бы на три фута над фальшбортом. Питт, Гилспи и Кокс автоматически повадились на падубу, а вот Буши на секунду замешкался и пострадал – одна пуля вонзилась ему в плечо, другая раздробила челюсть.
Опять лениво прогрохотала пушка, извергнув из жерла очередной смертоносный гостинец. Снаряд разорвался за мостиком, в салоне кают-компании. От вызванного взрывом сотрясения корпус “Полярной бури” завибрировал, а всех, кто находился на мостике, расшвыряло в разные стороны, как тряпичных кукол. Гилспи и Кокс врезались в штурманский стол, раненый Буши, уже потерявший сознание от болевого шока, закатился под разбитую консоль пульта управления, а Питта ударной волной вообще вынесло с мостика на левое крыло.
Очумело покрутив головой, он заставил себя подняться, не обращая внимания на ушибы и порезы от осколков выбитых стекол. В ноздри лез едкий дым, в ушах стоял звон, начисто перекрывавший доступ всем прочим звукам. Пошатываясь, он вернулся в рубку и опустился на колени рядом с капитаном. Гилспи не повезло: он сильно ударился грудью о край стола, сломав три или четыре ребра. Из ушей и носа сочилась кровь, на правой штанине быстро расплывалось темное пятно. В еще открытых, но уже начинающих стекленеть глазах застыло отчаяние.
– Мой ледокол! – прохрипел он из последних сил. – Эти сволочи сейчас разнесут мою “Полярную бурю” в щепки!
– Молчи и не двигайся! – приказал Питт. – У тебя могут быть внутренние повреждения.
– Эй, что там у вас за чертовщина? – донесся из чудом уцелевшего динамика интеркома голос старшего механика, едва различимый за лязгом и грохотом агрегатов машинного отделения.
Питт схватил трубку судового телефона:
– Ледокол подвергся неспровоцированному нападению со стороны неизвестного подводного судна. Капитан Гилспи ранен. Постарайтесь выжать из ходовой части все возможное – необходимо срочно выйти из-под обстрела, пока нас не превратили в груду металлолома.
– Но у нас серьезные повреждения, сэр. И есть раненые!
– У вас их будет гораздо больше, – рявкнул Питт, – если вы сию же минуту не дадите полный вперед!
– Джейк, – простонал Гилспи. – Где Джейк?
Старпом, истекая кровью, лежал без сознания; над ним, ошалело крутя головой, возвышался Кокс.
– Вышел из строя, – лаконично ответил Питт. – Кто у тебя второй помощник?
– Джо Бэском, но он сошел на берег в Монтевидео и вернулся в Штаты – у него жена вот-вот должна родить. Позови Кокса.
Питт жестом подозвал третьего помощника:
– Иди сюда, Аира, капитан зовет.
– Разворот завершен полностью? – спросил Гилспи. Кокс кивнул:
– Так точно, сэр. Направляемся к выходу из ледяного поля, курс ноль-пять-ноль.
Питт, словно загипнотизированный, не отрывал взгляда от субмарины в томительном ожидании следующего выстрела из носового орудия. И тот не заставил себя ждать. Снаряд превратил в щепки баркас – самую большую спасательную шлюпку, рассчитанную на шестьдесят человек. Взрывная волна встряхнула судно, заставив его судорожно накрениться на левый борт. Помимо баркаса сильно пострадала переборка между шлюпочной палубой и камбузом, которую буквально разнесло вдребезги. Вихрь дыма и огня взметнулся ввысь вместе с обломками, хищные языки пламени принялись с жадностью лизать планшир и шлюпбалки. Пожар быстро распространялся: вскоре загорелась уже вся шлюпочная палуба правого борта.
Никто на мостике не успел еще толком среагировать, как из жерла пушки вылетел очередной снаряд, с истеричным визгом устремившийся к изувеченному ледоколу. На сей раз попадание пришлось в носовую часть. Взрывом чуть не оторвало бушприт; разорванные звенья якорной цепи тяжеловесно закружились в воздухе, как спицы в колесе. Но несмотря на все разрушения, “Полярная буря” упорно продолжала двигаться вперед.
Расстояние между судном и подлодкой неуклонно росло, лишая прежней эффективности пулеметные очереди. Видимо, на субмарине тоже это заметили и прекратили огонь. И все же разрыв увеличивался недостаточно быстро. Как только командир подлодки понял, что у ледокола появился шанс уйти от обстрела, он приказал орудийному расчету ускорить темп стрельбы. Теперь выстрелы производились через каждые пятнадцать секунд, но из-за спешки процент попаданий заметно снизился. Несколько снарядов упало в море, а один, выпущенный с большим перелетом, все-таки натворил дел, срезав как бритвой радарную установку и радиомачту.
Атака на ледокол последовала с такой ошеломляющей внезапностью, что Гилспи не успел даже и подумать о том, чтобы сдаться, сохранив тем самым жизнь пассажиров и экипажа. Хотя Питт, наверняка зная, что любые переговоры о капитуляции ни к чему не приведут, все равно не позволил бы ему выкинуть белый флаг. Слуги Четвертой империи не имели привычки оставлять в живых свидетелей своих грязных делишек. Их устраивал только летальный вариант развития событий, предусматривающий полное и окончательное захоронение всех находящихся на борту “Полярной бури” в стальном саркофаге корпуса под тысячефутовой толщей ледяной воды.
По мере приближения “Полярной бури” к краю ледового поля толщина льда уменьшалась, и раненый ледокол без труда продавливал его корпусом, взбивая лопастями винтов перемешанную с ледяным крошевом обломков воду за кормой в соленый молочно-белый коктейль. Питт мысленно прикинул, нельзя ли развернуть судно в сторону подлодки и попытаться протаранить ее форштевнем, но вынужден был отказаться от этого соблазнительного плана. Во-первых, дистанция слишком велика, а во-вторых, противник легко избежит столкновения, просто уйдя под воду, но предварительно выпустив по беззащитной “Полярной буре” столько снарядов, сколько успеет.
Разбитый баркас превратился в груду обломков, с покореженных шлюпбалок сиротливо свисали обгорелые остатки бушприта и кормовой части. Рваные дыры пробоин зловеще сочились едким, вонючим дымом, но ледокол по-прежнему сохранял ход – по крайней мере, до тех пор, пока не случится прямого попадания в машинное отделение. Палубу мостика усеивали осколки битого стекла и детали навигационных приборов, местами расцвеченные рубиновыми блестками запекшейся крови.
– Еще четверть мили, и мы выйдем из-под обстрела! – крикнул Питт, перекрывая грохот неумолкающей канонады.
– Так держать, – приказал Гилспи, морщась от боли. Капитан кое-как ухитрился принять сидячее положение, привалившись спиной к ножке штурманского стола.
– Вся электроника вышла из строя, сэр, – доложил Кокс. – Руль заклинило, восстановить контроль пока не получается. Боюсь, как бы нас не повело по кругу, назад к этой чертовой субмарине.