– Быть может, ходячий труп – его новое амплуа? – усмехнулся Питт.
– Чего ваше правительство хочет добиться, использую такую гнусную ложь?
Питт холодно взглянул на Капестерре:
– Я рад, что вы сами затронули этот вопрос. Суть заключается в том, чтобы спасти сокровища Александрийской библиотеки, а мы это сделать не сможем, если вы спустите с поводка свою свору и она ринется в хранилище. Ваши люди украдут те артефакты, которые, как им покажется, могут быть проданы или же обменяны на еду, и уничтожат остальные только потому, что они выглядят неприглядно. А книги и древние свитки им наверняка покажутся неприглядными.
– Они не войдут в хранилище, – твердо сказал Капестерре.
– Вы считаете, что сможете их остановить?
– Мои последователи делают только то, что я велю.
– Книги и произведения искусства должны быть каталогизированы и осмотрены опытными археологами и историками, – сказал Питт. – Если вы рассчитываете на уступки Вашингтона, то должны гарантировать, что будете относиться к сокровищам библиотеки как к научному проекту.
Капестерре смотрел и слушал Питта очень внимательно. Он уже успел взять себя в руки и для пущей внушительности демонстративно расправил плечи и выпрямился в полный рост. Но все равно он был сантиметров на десять ниже Питта. Самозваный мессия стоял, слегка покачиваясь, как кобра, готовящаяся к прыжку. Когда же он заговорил, в его голосе звучала неприкрытая угроза:
– Я не собираюсь давать никаких гарантий, мистер Питт. Не будет никаких сделок и уступок. Ваша армия оказалась несостоятельной и не смогла повернуть назад моих людей у реки. Я победил. Египетские сокровища принадлежат мне. Все юго-западные штаты, – в глазах Капестерре снова вспыхнул маниакальный огонь, – станут моими. Мой брат Пол будет правителем Египта. Наш младший брат когда-нибудь возглавит правительство Бразилии. Вот почему я здесь. Вот почему вы здесь – одинокий посланник мировой супердержавы, делающей последнюю, отчаянную попытку договориться. Но вашему правительству нечего мне предложить. Если будут предприняты шаги с целью воспрепятствовать вывозу сокровищ в Мексику, я прикажу все здесь сжечь.
– Отдаю вам должное, Капестерре, мыслите вы масштабно. Жаль только, что человечек вы ничтожный, – презрительно сказал Питт. – Но в психушке вы вполне смогли бы претендовать на роль Наполеона.
На физиономии Капестерре проступило раздражение.
– Прощайте, мистер Питт, вы злоупотребили моим терпением. Я бы с удовольствием принес вас тоже в жертву богам и отправил вашу кожу в Белый дом.
– Вы уж простите, что я не позаботился украсить себя татуировками.
Спокойное безразличие Пита до крайности раздражало Капестерре. С ним никто и никогда не позволял себе разговаривать столь неуважительно. Он отвернулся и поднял руку, призывая затихшую толпу к вниманию.
– А вы не хотите сначала посмотреть на свое новое богатство, – будничным тоном полюбопытствовал Питт, – прежде чем отдать его толпе? Подумайте, что скажет мировая общественность, если вы позволите своим босякам растащить на куски золотой саркофаг Александра Великого?
Рука Капестерре опустилась.
– Что вы сказали? – дрогнувшим голосом спросил он. – Гроб Александра Великого существует?
– Разумеется, и останки Александра тоже. – Питт кивнул в сторону тоннеля. – Пойдемте, я поработаю немного экскурсоводом, а уж потом вы отдадите артефакты обожающей вас толпе.
Капестерре кивнул. Стоя спиной к своим почитателям, он вытащил из-за пояса кольт и зажал в руке, прикрыв длинным рукавом. В другой руке он продолжат держать дымовую гранату.
– Учтите, если я замечу хотя бы малейшую опасность для себя, вы получите пулю в спину.
– Зачем мне подвергать вас опасности? – насмешливо удивился Питт.
– Куда подевались люди, работавшие на раскопках?
– Все умеющие держать в руках оружие были отправлены на реку.
Ложь, казалось, удовлетворила Капестерре.
– Поднимите рубашку и спустите брюки.
– Перед этими людьми? – улыбнулся Питт.
– Я хочу убедиться, что у вас нет оружия и микрофонов.
Питт молча выполнил требование. Никакого оружия или передатчиков на теле не обнаружилось.
– Вы удовлетворены? – поинтересовался он.
– Да, – ответствовал Капестерре и махнул револьвером в сторону входа в шахту. – Идите вперед, я последую за вами.
– Не возражаете, если я перенесу манекен внутрь? Его оружие и одеяние – подлинные артефакты.
– Вы можете оставить все это в тоннеле у входа. – Затем Капестерре обернулся и сделал знак своим помощникам, что все в порядке.
Тоннель был высотой не более двух метров, поэтому при входе внутрь Питту пришлось пригнуть голову, чтобы не удариться о поддерживающие бревна. Он положил меч и копье, но оставил себе шит и поднял его над головой, как будто собирался защищаться от падающих камней.
Понимая, что картонный шит не защитит его противника от пули, Топильцин не стал возражать.
Тоннель плавно опускался вниз на двенадцать метров, после чего шел ровно. Проход был освещен гирляндой лампочек, свисающих с бревен перекрытия. Военные хорошо поработали, поэтому идти было легко. Единственным неудобством был спертый воздух, да и пыль, клубящаяся под ногами, не радовала.
* * *
– Вы принимаете звук и картинку, господин президент? – спросил генерал Чандлер.
– Да, генерал, я отчетливо слышу беседу, но, войдя в тоннель, они оказались вне поля видимости камеры.
– Вы их снова увидите в помещении, где стоит гроб. Там тоже есть камера.
– Где у Питта спрятан микрофон? – спросил Мартин Броган.
– Микрофон и передатчик вмонтированы в старый шит.
– Питт вооружен?
– Нет.
Все присутствующие в кабинете президента молча обратили взоры на другой монитор, показывавший изображение пещеры в скале. Камера была направлена на золотой саркофаг, стоявший в самом центре на возвышении.
Но не все взгляды были направлены на второй монитор. Одна пара глаза еще смотрела на первый.
– Кто это был? – удивленно спросил Николс.
Глаза Брогана сузились.
– Что вы имеете в виду?
Николс указал на монитор, передающий изображение с камеры, направленной на вход в тоннель.
– Мимо камеры мелькнула тень и вошла в тоннель.
– Я ничего не видел, – сказал генерал Меткалф.
– Я тоже, – сказал президент и придвинул микрофон, стоящий перед ним. – Генерал Чандлер!
– Да, господин президент.