– Да, да, я знаю, – быстро прошептала Ксюха.
– Помни, он с Хавронихой заодно был!
– Я поняла…
Она робко шагнула через порог и огляделась. Да, это была та самая комната, Ксюха готова была поклясться, что она уже приходила сюда. Стол, лавка, закопченная печь…
Из-за занавески донеслось тяжелое дыхание. Ксюха, превозмогая себя, подошла, откинула выцветшую ткань и столкнулась с темным колючим взглядом, как две иглы пронзившим ее.
– Пришла… – просипел колдун и с трудом приподнялся на локте, опираясь на подушку. Ксюха едва узнала его. Из крепкого, казалось, не старого еще человека Игнат Палыч в одночасье превратился в дряхлого деда. Сквозь слипшиеся седые волосы проступала лысина, руки обтянуты пергаментной кожей, длинные нервные пальцы скребут край одеяла, нос заострился, в провалах щек залегли тени. Он был похож не на живого человека, а на оживший труп.
– Воды! – просипел колдун натужно. – Дай мне воды!
Ксюха, мгновенно позабыв обо всем, метнулась туда-сюда по комнате. Увидела ведро, схватила кружку, зачерпнула и осторожно, чтобы не расплескать, отнесла воду за занавеску.
Колдун лежал на спине с закрытыми глазами и, казалось, не дышал. «Да ведь он умер уже!» – с ужасом подумала Ксюха. Но вот глаза его открылись, он повернул голову, облизал почерневшим языком сухие губы. И такая мука исказила его лицо! Невыносимая боль терзала его измученное тело. Ксюха зажала зеркало под мышкой, помогла старику приподнять голову и приложила кружку к его губам. Он пил жадно, вцепившись худой рукой в Ксюхину руку с кружкой, тонкие струйки воды сбегали по его щетинистому подбородку за ворот несвежей рубахи.
Напился, откинулся на подушку, прикрыл веки. Ксюха испытывала к нему острую жалость вперемешку со страхом. Неужели этот несчастный человек был в состоянии разверзать могилы! И ведь это именно он навел на нее морок, выкосив след в траве. Он пришел к ней ночью и отдал зеркало! Он хотел сделать ее своей преемницей, не спросив, не предупредив ее ни о чем. Но разве могла она судить умирающего?
– Забились в щели, как тараканы, – невнятно проговорил колдун, – боятся… воды некому принести… Ну, чего ты ждешь? – он повысил голос. – Я все, что нужно было, сделал. Теперь ты делай то, зачем пришла!
– М-может, лучше врача вызвать? – запинаясь, предложила Ксюха.
– К черту!
Она вздрогнула. Голос колдуна обладал удивительной силой, он то делался почти неслышным, то снова набирал обороты и громыхал громом.
– Почему вы не предупредили меня? – быстро проговорила Ксюха, разворачивая зеркало.
– О чем? – прохрипел колдун.
– О том, что хотите сделать меня такой же, как вы или Хаврониха!
Он резко закашлялся, начал задыхаться, рванул ворот рубахи. Засмеялся.
– А с чего ты взяла, что я этого хотел? – удалось расслышать ей.
– Ну, вы же отдали мне зеркало! – вырвалось у Ксюхи.
И произошло то, чего она никак не ожидала. Колдун хихикнул, негромко, но весьма ехидно:
– Что зеркало! Мне велели вернуть, я вернул… ни при чем здесь зеркало! А то, о чем ты спрашиваешь, уже у тебя, не обессудь… У меня не было выбора…
– Не понимаю! – Ксюха с опаской отодвинулась от постели умирающего.
– Потом поймешь! Скорее же! – он протянул к ней исхудалую руку. Этот жест лишил его последних сил. Колдун откинулся на подушку и затих.
А Ксюха внезапно вспомнила слова Паши: «Сделай то, что я тебе сказал!» Ксюха повернула зеркало к себе тыльной стороной и направила его прямо в лицо Игнату Палычу.
– Смотри! – приказала.
Дрогнули веки, открылись измученные глаза.
– А ну! – что есть силы крикнула Ксюха. – Пошел вон отсюда!
Внезапно ее отбросило от постели с такой силой, что она вылетела из-за занавески и пребольно ударилась спиной об пол.
Дом наполнился пронзительным визгом и скрежетом. Занавеску сорвало, швырнуло на Ксюху, накрыло и зеркало. Вой и грохот сотрясали дом до основания. Занавеска, словно живая, обвилась вокруг Ксюхиных рук, связала, спеленала их, потащила девчонку прочь.
– Пашка! – ошалев от ужаса, крикнула она. – Пашка! На помощь!
Пашка влетел в комнату в тот момент, когда Ксюха уже окончательно запуталась в бешеной тряпке. На кровати корчился колдун, вода из опрокинутой кружки растеклась по темным доскам пола, она была похожа на лужу крови.
– Зеркало держи! – заорал Пашка, стараясь перекричать нечеловеческие вопли, вой и грохот.
Он схватил со стола нож, подскочил к Ксюхе и принялся кромсать занавеску. Освободив руки, Ксюха, поддерживаемая Пашкой, снова приблизилась к умирающему.
– Пошел вон! Я сказала! – она упрямо притопнула ногой. В ответ колдун выгнулся дугой, поднялся над кроватью и дико захохотал. Нож в руках у Пашки заходил ходуном, блеснул лезвием, вырвался и бросился атаковать Пашку и Ксюху.
– Не отступай! – заорал Пашка, сражаясь с ножом при помощи ошметков занавески.
– Убирайся! – завопила Ксюха.
Пашка изловчился и сбил нож на пол. Тот звякнул и остался лежать неподвижно. Пол под ногами больше не ходил ходуном. Комната приняла прежние очертания. Ксюха выдохнула:
– Кажется, все. – Она повернулась к Пашке.
На кровати лежал умирающий колдун. Теперь он выглядел куда спокойнее.
– Надо же, – немного насмешливо произнес он, – у тебя получилось! А ты, Пашка, что, больше не прячешься от меня?
– Нет, – сконфузившись, ответил племянник.
Колдун снова засмеялся:
– Выручили, я и не ожидал…
Ксюха с трудом приходила в себя. Она на негнущихся ногах прошла по комнате, подобрала свою футболку и завернула в нее зеркало. Ей было противно прикасаться к нему голыми руками. Она испытывала какое-то небывалое опустошение, словно прежде она была наполнена чем-то, а теперь – пустая, словно ее выпотрошили.
Колдун поманил ее пальцем:
– Подойди.
Паша пододвинул к кровати стул, и Ксюха села.
– Прежде чем я уйду, – начал колдун, – я хочу, чтоб вы кое-что узнали.
Паша молча встал за Ксюхиным стулом.
– Зеркало это теперь твое, – просипел колдун. – И тебе решать, что с ним делать. Пока ты еще можешь решать…
– Я так и не поняла, зачем вы мне его отдали? – спросила Ксюха. – Хотели чужими руками Хаврониху одолеть?
Колдун хрипло расхохотался:
– Нет. Сам бы я не смог. Баба Люба…
– Но как же так! Я же думала, она мне помогает! – возмутилась Ксюха.
– Она и помогала, как могла, всем нам…
– И что же мне теперь делать?
– А то, что должна, – ответил колдун. – Если не хочешь, конечно, чтоб на твоей совести остался труп невинной девушки.