— Мне жаль это слышать, мар Кодьяк-Харджер, — сказала Жюстина. — Лучше бы вы ее уничтожили.
— Да, возможно. Говорите, что хотели сказать, не стесняйтесь, — добавил Самсон, видя по лицу Жюстины, что это еще не все.
Она, прижав кота к груди, посмотрела на Самсона с материнским укором.
— Я согласна с мужем. В такой час вам следует быть со своей семьей, а не устраивать здесь представление.
— Вероятно, вы правы, мар Воль, но я обожженный — может быть, последний из обожженных. Нельзя позволить обществу забыть, что с нами сделали от его имени. В прошлом я, из уважения к моей бывшей жене и по собственной слабости, упустил слишком много возможностей, но лучшей возможности, чем снятие этого купола, у меня еще не было.
— Я другого мнения, — возразила Жюстина. — Извините за прямоту, мар Кодьяк-Харджер, но вы, по-моему, не просто по-человечески слабы. Никто не отрицает, что вас постигла ужасная несправедливость, но плохое случается с каждым. И хотя я в жизни не слышала ничего печальнее истории вашего одиночества, вы сумели вовремя найти выход. Вам судьбу бы благодарить, а вы вместо этого хотите наказать тех самых людей, которые так долго были вашей опорой. Если вы действительно любите свой чартер и действительно цените сделанное ими добро, подарите им прощальные мгновения вашей жизни. В противном случае вы не кто иной, как эмоциональный трус. — Она забрала у Виктора кошачий поводок и добавила: — Извините, но я не могу на это смотреть.
— Что так? — ехидно спросил Самсон. — Уже выполнили свою норму самоубийств на сегодня?
Она молча открепила свое кресло и вернулась в здание стадиона.
— Удачи, мар Кодьяк, — подмигнул Виктор и последовал за женой.
Самсон стал рассматривать кнопки своего имитрона, бормоча:
— Здесь… минут через сорок пять.
Две дюжины Тобблеров в одинаковых скафах из плотной зеленой ткани гуськом поднялись на крышу. Эйприл и Кайл встретили их, Фрэнсис и Барри проводили к скамейкам, которые расставляли в огороде Богдан, Меган, Расти и Денни.
Теленебесное шоу уже началось, но Богдан находил его скучным. А вот Тоббам, похоже, нравилось — они раскачивались и притопывали ногами.
Он хотел улизнуть, но Эйприл поймала его за рукав. «У нас гости», — говорил ее взгляд.
— Я быстро. Мне телефон надо запрограммировать.
— Прямо сейчас?
Богдан сбежал вниз, повернул к своей комнате. Убедившись, что за это время туда никто не вторгался, он откопал в груде вещей свой редактор — тот самый, с которым программировал Лизу. Сел на матрас, положил редактор себе на колени. Число входящих телефонных звонков достигло 750 миллионов. Богдан совместил телефонный значок со своим рабочим, и цифра сократилась до более приемлемой, то есть до двух звонков. Один, от Хьюберта, был отмечен как срочный.
Богдан тут же его открыл.
Наконец-то, сказал ему Хьюберт.
— Я ему нужен?
Пока еще нет, но я решил позвонить заранее, чтобы ты в случае чего сразу приехал. Даже такси, собственно говоря, послал за тобой.
Богдан отшвырнул редактор и встал.
— Буду ждать внизу, на улице.
Они быстро прошли через передние комнаты. Фред остановился только посмотреть на дырки от лазера в стенах — стрельба, похоже, велась из салона. Несколько сотен скаутов, растянувшись по всем потолкам, обеспечивали связь. Поиск не выявил следов крови и какой-либо органики, кроме чешуек: в разыгравшемся здесь сражении участвовали только машины.
Сканирование каталки в салоне показало, что никаких ловушек в ней нет, но она была заперта. Фред махнул на ее панель управления.
— Либби, передай это Безымянному.
Красиво, сказала Коста, рассматривая обстановку салона — не просто аффовскую, но еще и элегантную, да и сами размеры комнаты впечатляли. Фреду, однако, показалось, что здесь чересчур много кресел и столиков с лампами. Клуб, что ли?
На большой картине, занимавшей почти всю стену, и на богатом персидском ковре, застилавшем лакированный пол, тоже остались ожоги. Этот ковер занял бы всю гостиную Фреда и Мэри. Три больших, с дыню, отверстия у него по краям еще дымились. Боебайтор стрелял отсюда по цокольному этажу, из которого велась радиопередача.
Лазер распотрошил также с полдюжины кресел, на ковре лежали осколки стекла, но уловители почему-то не спешили наводить здесь порядок. В комнате вообще не слышалось никаких машинных шумов, кроме тиканья старинных часов на камине. Механизм как в старом кино — колесики, пружинки и все такое.
Есть код, коммандер.
Фред отвлекся от своих мыслей и снова махнул на панель тележки. Металлическая дверца открылась, обнаружив маленький эрнандес-бак и портативный контроллер. В стеклянном резервуаре пузырился зеленый амниосироп, на поверхности плавала замороженная голова брюнетки. На лице застыло выражение, зафиксированное в момент, когда шлем отделил голову от туловища.
Для Фреда в этой гримасе не было ничего необычного. Он уже много раз видел эти выпученные глаза и перекошенный рот.
Коста, удовлетворенная осмотром, отошла. Фред проверил по контроллеру, исправно ли работает техника.
Все в норме, коммандер, сказала Либби. Фред воспринял это как предложение закрыть дверцу снова. Но Коста, видимо, обиделась за что-то на ментара и вернулась к каталке.
— Либби, — начала она и остановилась, будто не зная, как получше сформулировать вопрос. — Либби, — показала она на каталку, — почему нас не проинформировали об этом?
Приносим свои извинения, инспектор, но для нас такой поворот оказался столь же неожиданным, как и для вас. Мы ведем расследование, а вас просим остаться с мар Старк до прибытия персонала клиники Рузвельта.
Коста открыла рот, но промолчала и снова принялась расхаживать между креслами. Фред сверился с полевой картой. Боебайтор, обозначенный как зеленый треугольник, по-прежнему стоял на крыльце. Открыв окно в скаутской сети, Фред проверил верхние комнаты и кладовые. Все было тихо.
В укрытие! В укрытие! — передал внезапно лейтенант Михайлов День из ДЮОМ.
Фред и Коста, не найдя ничего подходящего, бросились на пол. Яркая вспышка осветила оконные жалюзи и прожженные в стенах дыры. За ней, еще не совсем угасшей, последовала вторая, от которой содрогнулся весь дом.
— Михайлов День, отзовись! — позвал Фред.
Контакт с ДЮОМ потерян, сказала Либби. Карта отметила машину флажком «убит».
Фред, не вставая с пола, получил через скаутов картинку крыльца. Ноги боебайтора все еще связывала пена, но он активировался и пускал из трех скважин вдоль выгнутого хребта какие-то дымовые кольца. Пускал десятками, точно подавал кому-то сигналы.