Полицейские досматривают пленку до конца. Коган садится в машину и уезжает.
— А эта Хетер, — оборачивается к Ребекке Коган, — она вам что-нибудь об этом говорила?
— Нет, она об этом не упоминала.
— Похоже, он ничего не узнал, — объявляет Бернс.
— Посмотрим, что она нам скажет. Через двадцать минут, вы говорите?
Директриса кивает и спрашивает:
— И что, он может быть опасен?
— Мы не знаем, что он задумал. Ладно, подождите, мы скоро вернемся. Пойдемте, мистер Бернс. Я вам латте куплю.
6 мая 2007 года, 11.33
Коган входит и с порога понимает, что девушка на ресепшен ему не поможет. У нее выбриты виски и высветлены волосы на макушке. В каждом ухе как минимум пять сережек плюс по две над бровями. На ее внешний вид Теду наплевать, в больнице он достаточно повидал фанатов пирсинга и татуировок. Нет, дело в том, как она на него смотрит. В лучшем случае равнодушно, в худшем — с раздражением. Явно мысленно спрашивает: ну, а ты какое дерьмо продаешь?
— Здравствуйте, — холодно говорит он, решив и вести себя соответственно. — Простите, что беспокою вас.
— Здравствуйте, — столь же холодно отвечает девушка. — В чем дело?
Так же, как и в центре планирования семьи, Тед достает удостоверение врача, старое, последнее у него отобрали, когда отстраняли от должности.
— Я работаю в больнице Парквью. — Тед машет удостоверением где-то на уровне груди. — У меня есть пациентка, которая, вполне возможно, обращалась к вам несколько месяцев назад. А может быть, и нет. У нее сейчас куча проблем. И мы пытаемся установить, приходила ли она сюда. Я понимаю, это давно было, но не согласитесь ли вы взглянуть на пару фотографий?
— А что за проблемы?
— Личного характера.
— У нас тут клиника, — говорит девушка. — Вы же знаете, мы не имеем права предоставлять информацию о пациентах.
Коган отвечает, что он все знает, но ведь она может просто взглянуть? Вполне вероятно, что эта пациентка к ним вообще не приходила, и чего тогда огород городить? Прежде чем девушка успевает отказаться или согласиться, Тед вытаскивает большой листок с распечатанными фотографиями и кладет на стойку.
На всех снимках Кристен выглядит чуть-чуть по-разному. Если приглядеться, понятно, что с двух фотографий удалили при помощи фотошопа ее друзей. На второй паре снимков ее запечатлели, когда она этого не ждала, хотя на одном из них Кристен пристально и немного сердито смотрит прямо в объектив.
Джош использовал зум, когда снимал ее, забравшись на скамейку в школьном дворе. Кристен стоит в толпе, но все остальные повернулись к фотографу спинами. И только Кристен смотрит в его сторону, и этот контраст создает отличный художественный эффект. Смотрит в камеру она и вправду очень серьезно и сердито, так что непонятно, о чем же она думает. Любит она вас или ненавидит? Все равно не угадаете.
— Это та самая цыпочка.
Тед моргает:
— Та самая — это какая? Что вы имеете в виду?
— Да про нее полицейский пару недель назад приходил спрашивать.
Она отодвигает снимки, но внезапно замирает. Что-то привлекло ее внимание. Девушка смотрит на нижнюю левую фотографию. Единственную, на которой Кристен в бейсболке с логотипом кинофестиваля.
— Что такое? — спрашивает Тед.
Девушка медленно поднимает голову, и вид у нее потрясенный и испуганный.
— А что с ней случилось? — спрашивает она.
— Вы ее помните?
— Может, и помню.
— Очень может быть? Или так, показалось?
— Вы в Парквью работаете?
— Ну да.
— У нас тут одна врачиха от вас добровольцем работает. Доктор Беклер.
У Теда сердце уходит в пятки.
— Я забыла, как ее зовут, эту Беклер, — несколько неестественно продолжает девушка.
Как бы Коган ни был сейчас увлечен своими мыслями, он все же догадывается, что его проверяют.
— Ее зовут Энн.
— А, ну да, Энн! — И все же она по-прежнему подозрительно его разглядывает. — Вы с ней знакомы?
— Да. Признаться, — несколько смущенно произносит Тед, — у нас было несколько стычек в операционной.
— Правда?
Тед уже собирается рассказать про свои отношения с Беклер более подробно, но в этот момент дверь за его спиной распахивается. Высокой темноволосой женщине на вид лет двадцать пять — тридцать. Взрослая, не подросток. Коган, повинуясь инстинкту самосохранения, убирает фотографии обратно в большой желтый конверт.
Женщина подходит ближе.
— Здравствуйте, — невыносимо бодрым голосом говорит она, явно стараясь скрыть волнение. — Доктор Гуман назначила мне прийти в 11.30.
— Добрый день! — приветливо отвечает секретарша и протягивает женщине анкеты для заполнения.
Анкеты и прочие бумаги лежат стопкой рядом с небольшой подставкой для информационных буклетов. Почти таких же, какие бывают на столах в бюро путешествий — с рекламой туров, курортов и круизов. Только эти брошюры рассказывают про такие путешествия, в которые лучше бы не пускаться.
— Доктор Гуман сейчас подойдет, — обещает женщине секретарша, — у нее еще пациент. Потом поворачивается к Когану и говорит гораздо тише, почти шепотом: — Уходите! Я не могу вам помочь, извините меня!
Тед растерянно улыбается и спрашивает:
— Как вас зовут?
— Хетер. А вам зачем?
— Хочу пригласить вас на чашку кофе. Вы любите кофе?
— Ага.
— Я как раз хотел в соседнюю кофейню зайти, купить капучино. Хотите капучино?
— Хочу. Но к вам это отношения не имеет.
— Я вернусь через пятнадцать минут, — спокойно продолжает Тед. — Буду сидеть в машине на парковке и ждать. Захотите кофе, выгляните на улицу, и я принесу вам чашечку.
— А если не выгляну?
— Я зайду с другого конца.
— А если я полицию вызову?
— Им я кофе покупать не стану.
7 мая 2007 года, 15.10
Если бы Мэдден и Бернс промотали запись вперед еще на пятнадцать минут, они бы увидели, что машина Когана возвращается на парковку. Камера на улице зафиксировала, как он стоит, прислонившись к капоту, и читает газету. Или притворяется, что читает. Проходит десять минут. Дальше на записи видно, как из служебного выхода появляется Хетер и подходит к Когану со спины. Картинка не очень четкая, но все же заметно, что он изумленно вздрагивает.
— Вы ее отец? — спрашивает Хетер.
«Так я его и спросила, — рассказывает Хетер. — Типа, вы ее отец? А он в ответ: господи, как вы меня напугали».