— Ей доставили пиццу. А до этого ты с ней встречался и разговаривал.
Коган пожимает плечами:
— И чего, она отравленная была?
— Да нет, не совсем.
— Тогда я вообще ничего не понимаю. Зато я знаю, что завтра в девять утра у меня назначена встреча с адвокатом. Я передам ей эти бумаги. И если вы не снимете обвинение против меня в течение двадцати четырех часов, то мы все сольем прессе. Думай, инспектор. До завтра.
— Доктор! — кричит ему вслед Мэдден.
Тед поворачивается:
— Что?
— Никто на меня не давил. И нет тут никакого заговора.
Коган улыбается и задумчиво ковыряет ботинком землю.
— Знаешь, инспектор, мне попадались очень тяжелые пациенты. Не в медицинском смысле. С ними тяжело было договориться. Были такие, от которых меня прямо тошнило. И все равно я их лечил. И хорошо лечил.
— Да не охотился я на тебя! И не мстил! Это ж было сто лет назад.
— Может, и так. Но я тебе с самого начала не понравился.
— Как ты и сказал, это не имеет никакого значения. На работу это не влияет.
Коган снова улыбается, на этот раз уже шире:
— Хорошего дня, инспектор.
13 мая 2007 года, 21.30
Во время футбольных матчей в «Гусе» по воскресеньям полно народу. Если же игры нет, то после девяти в зале остаются лишь несколько безнадежных холостяков лет по сорок с гаком и дымящие как паровоз женщины, которые каждые полчаса выходят на улицу покурить. Мэдден в эту теплую компанию как-то плохо вписывается, хоть у него уже и галстук развязался, и волосы растрепались.
— Я вообще-то не часто хожу в кино, — растягивая слова, громко говорит Хэнк, — но вот сегодня мне один фильм вспомнился.
Они с барменом Эдди затеяли игру. Эдди ирландец, весьма обходительный, чуть за сорок и уже почти совершенно лысый. Посетители припоминают цитаты из фильмов, а Эдди должен угадать, что это за фильм. К сожалению, сейчас очередь Мэддена.
— «Хьюстон, у нас проблема», — говорит он.
— Ну-у, так неинтересно, — тянет пергидрольная потасканная блондинка Пегги, сидящая на табурете рядом с Хэнком. В глубоком вырезе футболки на левой груди виднеется татуировка мультяшного дьяволенка. А еще Пегги обещала Хэнку, что, если он будет себя правильно вести, она ему и другие свои татуировки покажет.
— «Аполлон-13», — говорит Эдди.
— Да, хороший был фильм, — хрипло смеется Пегги. — С Томом Хэнксом. Ему пришлось жутко похудеть перед съемками «Выжившего».
— Привет, Хэнк!
На плечо ложится тяжелая рука. Мэдден оглядывается и видит Пасторини.
— А, привет, Пит! Тут у нас импровизированная отвальная по случаю моего выхода на пенсию.
— Двадцать четыре года херней страдал. Хватит уже! — говорит Пегги.
— Четырнадцать, — поправляет ее Хэнк.
— Ох, простите, пожалуйста, — ржет она в ответ. — Я все перепутала. Это моему бывшему было двадцать четыре. Бесперспективная скотина. Но в постели очень даже.
— Ну еще бы! — Мэдден поднимает стакан.
Блондинка игриво прижимается к инспектору.
— Эдди, сколько он выпил? — спрашивает Пасторини.
— Это уже пятый.
— Да он трезвый совсем, — ухмыляется Пегги.
— Наоборот, уже сильно поддатый, — возражает Эдди. — Я как раз хотел ему такси вызывать. А он сказал, что вы сюда приедете.
— Пошли, Хэнк! Нам надо поговорить, — зовет Пасторини.
Мэдден вдруг замечает, что старший инспектор одет в велюровый адидасовский спортивный костюм, словно хипхопер какой-нибудь. Начальник почему-то тянет его за локоть, пытаясь стащить с табуретки.
— Йо, чувак, а где ж твои цацки? Тебе только цацек к костюму не хватает.
— Хэнк, на два слова.
— Эй, слоняра, осторожнее! Он же хромой, — предупреждает блондинка.
— Я в курсе. Заткнись, а то я тебя тоже хромой сделаю!
— Какие мы нежные! Ты чего, кофеина перебрал?
Мэддену удается наконец слезть с табуретки, не без помощи босса, конечно.
— Знаешь, Пит, я надрался, — раскачиваясь, серьезно сообщает Хэнк.
— Да что ты? Не может быть! Эдди, принеси нам парочку банок диетической колы, ладно? Льда не надо.
Пасторини ведет Мэддена к столу и аккуратно пристраивает на диванчик. Эдди приносит две огромные пивные кружки с колой.
— Пей, — командует Пасторини. — И покажи мне эти документы.
Мэдден отхлебывает колы. На вкус она гораздо лучше пива.
— Что случилось, Хэнк? С утра все было нормально. Ты сказал, у тебя даже есть его отпечаток на осколке стекла.
Мэддена накрывает волна тошноты — то ли от выпитого пива, то ли от того, что он вдруг вспомнил события сегодняшнего дня. Он закрывает глаза, потом открывает и таращится на инициалы и бессмысленные слова, вырезанные на столе. Особенно его поражает надпись «мочилово». Это к чему? Кто кого мочит?
— Не надо было так близко к сердцу все принимать, Пит, — бормочет Мэдден. — Я себе обещал, что не буду. И все-таки переживал. Говно я, а не коп.
— Хватит.
Мэдден откидывается на спинку диванчика, сражается некоторое время с карманом штанов, наконец вытаскивает сложенный втрое конверт и протягивает его Пасторини. Пасторини внимательно изучает надпись и удивленно читает:
— Как правильно подавать мяч, 4 шага.
— Не, ты внутри посмотри.
Пасторини вытаскивает листки. Пока он проглядывает их, Мэдден допивает колу.
— Как он их достал? — спрашивает старший инспектор.
— Я же тебе сказал. Не знаю. — Мэдден обводит пальцем букву «Б» в слове «Боб». «Боб + Лиз». Интересно, где сейчас эти Боб и Лиз?
— Хэнк!
Мэдден поднимает голову:
— Чего?
— Что он тебе сказал?
— Сказал, что я не инспектор, а говно. И главное — он ведь прав!
— Хэнк, я этого не слышал. Ты пьян и городишь ерунду.
— А ты послушай. Я тебе говорил, что в этом деле все не так. С самого начала говорил. Паршивое дело. А ты меня не слушал. Ну вот, теперь мне конец.
— Ты преувеличиваешь.
Мэдден печально качает головой:
— Она забыла. Вылетело из головы.
— Что?
— Так мне Керри сказала. Я ее спросил, чего она мне-то не рассказала про Кристен. Про то, что та посоветовала. Что Когану надо сходить к врачу. «Я забы-ы-ла. Столько всего навалилось, вот у меня из головы и вылетело». — Он передразнивает ее тоненьким противным голосом. — «И вы же меня об этом не спрашивали»! И она права! Нет, ну не кретинизм, Пит, а? Я ее не спрашивал, это правда. Знаешь почему?